Философ

Бежать бессмысленно. Ты поднимаешь с земли лопату, стискиваешь ее ручку и ждешь. Кто бы это ни был, не стоило ему или ей гулять нынче вечером по лесу. Безмолвие. Безмолвие. Ты тихо обходишь по полукругу источник звука и наконец обнаруживаешь футах в ста от себя одинокого, отощавшего волка.

Он улыбается тебе мохнатой улыбкой.

Привет, говорит он.

Ты подхватываешь с земли скомканное одеяло и отступаешь. И уже издали видишь, как он выходит из подлеска и крадется к дымящемуся жертвенному костру, с интересом принюхиваясь к останкам.

И что воспоследовало в безмолвии? Ты один среди темноты и снега. Так что? Когда у тебя только и осталось, что девять часов езды да белый шум? Ты занялся тем, чего столь успешно избегал до этого времени: начал думать. Твои мысли слишком уж долго держались в отдалении, ждать и дальше они не пожелали. Терпение их лопнуло, им захотелось войти в тебя. Они и вошли, вышибив дверь. Мысли о его расколотом черепе. О ее похоронном пении. О том, что ты действовал как автомат, – и, получается, знал, как следует действовать. Кто ты? Это именно ты претерпел метаморфозу, ты вырвался на свет из хризалиды? Но если так, если сегодня достиг своей высшей точки некий процесс, – значит, он должен был когда-то начаться.

* * *

На середине пути до дома ты останавливаешься у ресторана быстрого питания. От одежды твоей несет гарью, и базовая нота этого парфюма – запах горелых волос. Люди провожают тебя взглядами. Ты торопливо поглощаешь сэндвич и отправляешь ее сим-карту в бачок для отходов, вместе с картошкой фри, к которой ты не притронулся.

Перед самой границей штата ты останавливаешь машину на площадке для отдыха. Под бетонным навесом стоят четыре торговых автомата. Ты огибаешь их, заходишь туда, где земля усыпана бумажными обертками и смятыми банками, и зашвыриваешь лопату в темноту – как можно дальше.

В половине двенадцатого ночи ты заезжаешь на парковку торгового центра в городке Кандия, штат Нью-Гемпшир, собственно, это не то чтобы городок, а просто пригород Манчестера. Ты едешь по парковке, пока не обнаруживаешь то, что искал: помост с большими мусорными баками. Табличка предупреждает тебя, что пользоваться ими без специального на то разрешения не положено. Нарушители будут преследоваться судебным порядком. Ты поднимаешь крышку одного из баков и высыпаешь в него содержимое всех девятнадцати пакетов с книгами, а затем, скомкав пакеты, бросаешь их, а с ними и одеяло, в другой бак, соседний.

В час пятнадцать ты добираешься до Роксбери и останавливаешь фургончик в проулке, находящемся примерно в миле от ее дома. В нормальной ситуации ты бы нервничал – это один из самых опасных районов Бостона, – однако сегодня ты сонно невосприимчив к сведениям подобного рода. Ты вытаскиваешь из машины вещмешок с чистой одеждой и прочее твое барахло, запихиваешь все в рюкзак. Протираешь все в кабине детскими влажными салфетками. Времени это занятие отнимает немало, зато думать не позволяет. Потом ты поднимаешь второй ряд сидений и захлопываешь дверцу машины, оставив ключи внутри.

Пройдя четверть мили, ты видишь заправочную станцию, а рядом с ней уборную. Там ты переодеваешься и укладываешь пропахшую дымом одежду в вещмешок. Берешь его и рюкзак в руки и идешь по жилой улице, обитатели которой выставляют свой сор перед домами, чтобы его забирала по утрам мусорная машина. Ты опускаешь мешок в бак, стоящий на углу одного из кварталов. А пройдя еще два или три, поступаешь так же с рюкзаком. Прохлопай карманы. Да, у тебя остались только ключи от дома, бумажник и перчатки на руках. Сними их. И латексные тоже. И выбрось, по одной, пока идешь на север, к реке, к мосту через нее. Такси не видно. Подземка уже закрыта. До Кембриджа три с половиной мили. Половина пятого утра. Поднимись на свою веранду. Окрестности тихи. Окна темны. Ты не спал почти сорок восемь часов – если не считать тех трех. Войди в холл. Закрой дверь. Добро пожаловать домой.

Глава двадцать третья