Философ на краю Вселенной. НФ–философия, или Голливуд идет на помощь: философские проблемы в научно–фантастических фильмах

В этом состоит дилемма Сизифа, с которой, осознавая ее или нет, сталкивается любой из нас. Мы заполняем свою жизнь маленькими задачами, крошечными целями, бесконечно повторяющимися и не имеющими никакого смысла. Мы просто убиваем время, а оно, в свою очередь, убивает нас. Но если у нас появилась цель, такая значительная, чтобы посвятить ей всю жизнь (не представляю, правда, что это может быть), тогда мы должны позаботиться о том, чтобы она была недостижима. Иначе после ее достижения смысл, который она придает нашей жизни, будет потерян. Тогда нам придется искать новую цель. А сколько грандиозных целей можно найти в течение жизни? И если утрату одной можно считать несчастьем, что можно сказать о потере двух?..

Другими словами, жизнь имеет смысл, если достижение цели невозможно или если мы еще не достигли результата. А это все равно что утверждать, будто наша жизнь бессмысленна. Ведь, чтобы наполнить ее смыслом, нужно всегда стремиться к недоступному.

В этом состоит абсурдность данной ситуации: взгляд изнутри говорит, что наша жизнь полна значения и смысла. Взгляд снаружи указывает, что наша жизнь не может иметь смысла. Единственный выход — забвение, приходящее вместе со смертью или алкоголем, если мы предусмотрительно построили паб, а не храм. Вот почему Камю считал, что удерживать себя от самоубийства — величайший героизм. Ясно, что он слишком мало времени проводил за стойкой бара.

Много лет тому назад философы придумали выражение, которое по сути служит определением взгляда извне: sub specie aetemitatis.[7] Изнутри кажется, что наша жизнь является фокусом событий, что она полна смысла и значения. Но в масштабе вечности наши поступки, цели и намерения представляют собой лишь бесконечную цепочку, повторяемую предыдущими и последующими поколениями. Под взглядом вечности мы крошечные, обыкновенные существа, озабоченные незначительными целями и проблемами.

Иммануил Кант однажды написал, что его не перестают изумлять две вещи: звездное небо над головой и нравственный закон внутри него. Когда я смотрю на звездное небо, меня изумляет мысль, что там может существовать Бог, который сотворил Вселенную. Вселенную, созданную в соответствии со вторым законом термодинамики, который предопределяет в качестве стадий ее существования страдание и смерть. Вселенную, которая после миллиардов лет родовых мук, произвела на свет разумных существ и наделила их самосознанием. Вселенную, которая посредством этих существ осознала свое бытие, изучила себя, изумилась этому, но только затем, чтобы понять свою обреченность на гибель. Когда после миллиардов лет напряженных усилий тьма хаоса наконец рассеялась, луч разума высветил полную безнадежность бытия. Это была жестокость на космическом уровне. Пожалуй, только Бог способен на подобную безжалостность.

Значение монстра

Чудище Франкенштейна действовало в соответствии со своими злыми намерениями, которые придавали смысл его жизни. Извне ясно, что цели нашего чудища были определены неподвластными и непонятными ему силами. Он был лишь маленький водоворот в потоке истории, которая позволила ему появиться на свет, и жизнь этого существа, если посмотреть на нее с точки зрения вечности, незначительна и незаметна.

В этом смысле все мы находимся в положении монстра, созданного Франкенштейном. Не можем понять себя, не в состоянии примирить значимость и смысл, которые мы придаем своей жизни, рассматривая ее изнутри, со взглядом вечности, который, как можно догадаться, направлен на нас снаружи. Есть два способа познания самих себя, но они находятся в противоречии друг с другом: тем, чем мы являемся, глядя с одной точки зрения, мы никак не можем быть, если смотреть с другой. Так возникает проблема смысла жизни. Sub species aeternitatis наша жизнь определена начавшимися задолго до нашего рождения процессами, о которых мы имеем очень малое представление. Мы пытаемся достичь незначительных целей, которые по сути нельзя назвать нашими собственными, поскольку они постоянно повторяются в наших действиях и поступках наших детей. Но изнутри картина выглядит иначе: мы являемся центром каждого события, каждый шаг логичен, значителен и полон смысла. Все, что случается с нами, все наши поступки жизненно важны. Вот две различные точки зрения на один и тот же объект: на нас самих. Обе верны и одновременно исключают друг друга. В этом и состоит проблема: жизнь должна иметь смысл, но не может его иметь.

Смысл жизни — основной вопрос философии не только потому, что он наиболее важен, но и потому, что каждая глубокая, заслуживающая внимания философская проблема представляет собой одну из разновидностей этого вопроса, который в разных ипостасях будет вставать перед нами, потому что мы слабые и негармоничные создания. Все философские проблемы, которые мы рассмотрим, уходят корнями в вопрос о смысле жизни.

2 «Матрица» Можно ли быть хоть в чем—то уверенным?

Что мы знаем?