Примат эсхатологии выливается в сочинениях современных поклонников творчества Маритена в развенчание любых абсолютистских конструкций, утопий будущего. Ладрьер, например, пишет о том, что в различных социокультурных мирах нужно искать несхожие варианты гармоничного сочетания проектов теоретического и практического разума. Мондин высоко оценивает установку идеала интегрального гуманизма Маритена, однако не склонен к созданию собственного глобального проекта будущего. В данной связи он обоснованно приходит к выводу, что на долю философа сегодня выпадает скорее задача обнаружения универсального набора ценностей, который должен обнаружить свою значимость в контексте отличных друг от друга культур. К их числу он относит ценности: религиозности, личности, рациональности, истины, свободы, труда, справедливости, любви и солидарности, мира и мондиализма. (Mondin В. Una nuova culture per una nuova societa. P. 265.) Можно спорить об их наборе, однако не вызывает сомнения важность обнаружения общезначимых для мирового сообщества ценностных ориентиров, способных сплотить его.
Философия Маритена — важное звено в панораме религиозной мысли нашего столетия. Свидетельством тому нескончаемые споры относительно его наследия, начатая во Франции публикация многотомного собрания его сочинений. С именем Маритена связан экзистенциальный поворот «вечной философии», ее движение по пути диалога со светской мыслью прошлого и современности, обращение к реалиям общества и культуры XX столетия. Культуроцентризм томистской доктрины Маритена стал основанием для более глубокой антропологической переориентации его младших коллег, приверженных доктрине Аквината. Унаследовали они и христианско-гуманистическую направленность его сочинений. И пусть ряд положений его учения кажется сегодня архаичным при сравнении с новейшими версиями «вечной философии», важен тот пафос утверждения универсальных ценностных ориентиров культурно-исторического творчества, который мы находим в работах этого мыслителя. Именно он делает наследие Жака Маритена принадлежащим не только прошлому, но и будущему.
профессор Б.Л. Губман
ПРИМЕЧАНИЯ
(Ниже приведены ссылки, содержащиеся в работах Ж.Маритена, а также примечания переводчика.)
[1] Феликс Ле Дантек (1869–1917) — французский биолог, автор концепции функциональной ассимиляции, профессор Сорбонны (прим. перев.).
[2] Анри Бергсон (1859–1941) — французский философ, представитель интуитивизма и философии жизни, активно повлиявший на формирование мировоззрения Маритена (прим, перев.).
[3] Шарль Пеги (1873–1914) — французский философ-мистик, поэт и публицист (прим. перев.).
[4] Леон Блуа (1846–1917) — французский романист и публицист (прим. перев.).
[5] Без пятен и без морщин (лат.) (прим. перев.).
[6] См.: «Religion et Culture»; «Du Regime Temporel et de la Uberte»
[7] Сие надлежало делать, и того не оставлять (Матф…,XXIII).
[8] Действия суть свойства субьектов (лат..) (прим. перев…).
[9] Под бытийствованием (subsistence) Маритен понимает в данном случае субстанциальный модус, характеризующий конкретное единство сущности и существования в сотворенных богом образованиях материального мира (прим. перев.).
[10] Томас де Вио Гайетанский (1469–1534) — крупнейший интерпретатор сочинений Аквината.
[11] См.: Maritain J. Les Degres du Savoir, 7 ed., Annexe IV. deuxieme redaction. «Существование не просто дано, как если бы
[12] См.: Maritain J. De Bergson a Thomas d'Aquin. P., 1947, chap. IV («Spontaneite et Independence»).
[13] См.:,Maritain J. Quatre Essais sur 1'Esprit dans sa condition charnelle. P., 1956,chap. Ill («L'Experience mystique naturelle et le Vide»).
[14] В завершенном акте действия (лат.) (прим. перев.).
[15] См.: Maritain J. De Bergson a Thomas d'Aquin. P., 1947, chap. IV («Spontaneite et Independence»).
[16] См.: Maritain J., Maritain R. Situation de la Poesie. 2 е ed. P., 1947.
[17] Св. Тереза Авильская (1515–1582) — католическая святая, известная своими мистическими прозрениями. Основательница совместно со св. Хуаном де ла Крус 17 женских и 15 мужских монастырей.
[18] См.: Maritain J. Les Degres du Savoir. P. 432–447.
[19] Необходимо отметить, что, употребляя слово «субъект» применительно к Богу, мы употребляем его не в том смысле, в каком это слово означает получение форм, или случайных характеристик, в этом смысле Бог, очевидно, не является субъектом (см.: Sum. theol. I, q. 3, a. 6, 7), — но делаем это в духе современного применения, когда оно означает бытийствование
[20] См. прим. 18 к работе «Величие и нищета метафизики».