Философия

Задачу о первой производной Семён замаскировал историей про Ахиллеса и черепаху. По условиям задачи Ахиллес догонял черепаху, которая отползала. Скорость черепахи определялась пройденным путём за промежуток времени, пока Ахиллес достигал её предыдущего местоположения. И этот промежуток времени неуклонно стремился к нулю.

Озвученная в парке философов задача наделала много шума и была воспринята обществом мудрейших, как безвыходная ситуация. Её пересказывали и переписывали, как какой-то парадокс. Именно этого Семён и добивался. Он знал, что задачу теперь запомнят надолго. Оставалось ждать спасательную экспедицию.

Шло время, но спасатели не торопились. Семён придумывал новые задачи. Что-то из теории множеств, что-то по основам теории относительности. Он уже приобрёл известность, разбогател. Совсем перестал надеяться.

Однако, настал день, когда к нему в гости заявился незнакомый здоровяк в плаще с чересчур ярким рисунком. Остановился в дверях и после приветствия спросил:

— Что, друг, не надоело ли тебе в Древней Греции?

Сеня бросился обнимать гостя:

— Всё-таки догадались? Поняли? Когда изобрели машину времени? — вопросы сыпались один за другим.

Гость улыбался и покровительственно хлопал Семёна по спине. Когда суматоха утихла и они сели за стол, гость стал рассказывать:

— Меня зовут Пётр. Я из двадцать третьего века. Машину времени изобрели в двадцать втором. Примерно с того времени стало понятно, что ты — из будущего. Твоё перемещение стало классикой. Его изучают в школе.

— А почему же меня не вернули?

— С чего вдруг? Думаешь, ты такой один? У нас многие идут в исследователи истории. Причём, вполне добровольно. Работу найти крайне сложно. Физическим трудом занимаются роботы, интеллектуальным — нейросети. Придумать и создать что-то новое могут лишь единицы. Вот и пробуют люди свои силы в прошлом. Раньше даже преступников отправляли, только память им стирали из гуманных соображений. Сейчас, правда, прекратили. Памяти нет, а склонности остаются. Преступники такое натворили, ещё долго историю исправлять придётся! Теперь за нарушение закона только в космос ссылают. Самые отчаянные добровольцы тоже в глубокий космос вербуются, — рассказчик сделал глоток вина, похвалил букет. — А на Земле сейчас благодать. Экология чистая, народу мало, минимальные потребности — бесплатно. Живи и радуйся. Поедешь со мной в двадцать третий век?

— Погоди, погоди. Зачем мне в двадцать третий? Не хочу. Я там дикарём буду. Мне в двадцать первый надо.

— Главное — не лезь с идеями социального переустройства. Ты же не революционер? Нет? Тогда всё будет нормально. У каждой эпохи — своя форма правления. А лично для тебя работа найдётся. Не волнуйся.

— Нет! Там всё чужое. Я домой хочу.

Гость из будущего отставил чашу с вином:

— Семён, ты, видно, не понял. Я — не спасательная экспедиция. Я действительно специально за тобой приехал, но частным образом. Хочу предложить работу.

— Мне? И какую же работу?

Пётр мечтательно улыбнулся:

— Жена говорит, раз без формул можешь высшую математику объяснять, значит подойдёшь для нашего сына. Он, видишь ли, в университет собрался, а математика у него хромает. Пойдёшь работать репетитором? Хорошо заплачу, не пожалеешь.

Повисло молчание. Семён переваривал услышанное.

— А что это ты говорил про разные формы правления для различных эпох? Надеюсь, вы не реставрировали рабство? — попытался отсрочить прямой ответ Сеня.

— Запрещено давать информацию о социальном устройстве общества в будущем, — быстро ответил Пётр.

— Почему? Чего-то боитесь?

— Того, что вы, не разобравшись, станете делать глупые выводы! — рявкнул Пётр. — Химеры, киборги, биороботы, клоны, люди-плюс… Полтора десятка социальных слоёв! Тебя волнуют их права?

— Не знаю. Наверное, уже не волнуют. Ты успокойся, Пётр, я всё понял. Переночуй здесь. Утром я приму решение.