Философия бунта

В отличие от Маркузе Адорно не пользовался большой популярностью среди «новых левых» – он был для них слишком академичен, а движение протеста интересовало его значительно меньше, чем Маркузе или Сартра. И тем не менее по сущности своей философии, по ее общему духу Адорно во многом близок Маркузе, что и дает основание как самим леворадикалам, так и их критикам ставить имена этих философов рядом.].

Адорно в теоретическом плане, в сущности, еще «левее» и еще «радикальнее», чем Маркузе, и… еще дальше от реального мира, и это несмотря на то, что, выступая с претензией на критику абстрактной систематики, конструирования общих понятий, он пытается противопоставить им раскрытие уникальной специфики индивидуального.

Маркузе и Адорно сближает уже то, что оба они строят «негативную диалектику», отталкиваясь от Гегеля и конфронтируя с ним, чтобы в конечном итоге отвергнуть характерное для Гегеля рассмотрение отрицания как момента перехода к новому синтезу

[Важно отметить, что, с точки зрения Гегеля, отрицание в новом предыдущего качества через «снятие» не есть простое упразднение старого качества. Поясняя эту мысль, Гегель писал: «Aufheben (снятие) имеет в языке двоякий смысл: оно означает сберечь, сохранить и вместе с тем прекратить, положить конец. Само сбережение уже заключает в себе тот отрицательный смысл, что нечто изымается из своей непосредственности и, значит, из открытой внешним воздействиям (сферы) наличного бытия для того, чтобы сохранить его. – Таким образом снятое есть некое вместе с тем и сбереженное, которое лишь потеряло свою непосредственность, но отнюдь не уничтожено вследствие этого [53].].

Отсюда общая для Маркузе и Адорно критика «логики тождества» и «всевластия разума», с которыми они связывают господство отвергаемого ими позитивистского образа мышления. Адорно, как и Маркузе, критикует гегелевское возвышение абсолютной идеи, гегелевскую «диктатуру общих понятий» и соподчинение категорий диалектики, видя в иерархии понятий слепок с социально-политической иерархии, идеальную реконструкцию общества, построенного на принципе господства и подчинения. Всякая замкнутая иерархия понятий ассоциируется Адорно с замкнутым кругом, препятствующим прорыву индивида за пределы данного мира, осознанию им несовершенства последнего и тем самым устанавливающим границы социальной «репрессии».

Гегелевскому тезису «истинное есть целое» Адорно противопоставляет утверждение «целое есть неистинное» [54].

«Завершенная», «замкнутая», целостная система есть ложь, ибо сам мир, поскольку он пребывает в движении и, следовательно, в каждый данный момент оказывается незавершенным, не дает, как полагает Адорно, никаких оснований для того, чтобы втиснуть его в систему, где «концы сходятся с концами»

[Эту мысль, проходящую через все его основные работы, Адорно повторил и незадолго до смерти в докладе на XVI конгрессе социологов ФРГ. Тот, кто не хочет лишить себя возможности понять преобладающее значение структуры по сравнению с конкретными данными, говорил он, не будет расценивать противоречие как недостаток метода, как ошибки в мышлении и стремиться устранить их через согласованность научной систематики. Вместо этого он должен проследить противоречия в самой структуре, которая была антагонистической с тех пор, как существует общество в подлинном смысле слова, и которая такой и остается (см. 55). ].