Философия достоинства, свободы и прав человека

Отрыв населения России, с легкой руки царских генералов, учинивших военно-государственный переворот, а затем бездарных и бесславных деятелей Временного правительства России и, наконец, большевиков в 1917–1918 гг., от «родной» и имманентной ему абсолютной монархии (царизма) привёл к самой крупной геополитической катастрофе за всю его историю, к катастрофе, от последствий которой оно до сих пор не может оправиться. Как отмечал уже упоминавшийся выше российский историк Д.П. Кончаловский, «царизм как форма социально-политического строя и общего уклада жизни… единственно соответствовала всей совокупности условий существования русского народа, внутренних и внешних». Эта форма правления — по его утверждению — была в России таким же непреложным фактом, каким в Англии были конституционная монархия и общественная самодеятельность, а во Франции абсолютизм и централизация. Последующий ход событий в стране подтвердил этот пророческий вывод самым трагическим образом: освободившееся место монарха в умах и душах населения империи рано или поздно должен был занять сильный правитель, который в тех исторических условиях должен был сочетать в себе нравы восточного деспота с методами европейского диктатора.

Вырванный таким образом с корнем исторический стержень огромной страны должен был найти свой заменитель, пусть и в форме какого-либо доморощенного супостата. Первоначально указующий перст истории вроде бы остановил свой выбор на Ленине, затем в замешательстве заколебался между Троцким и Сталиным, но в конце концов безошибочно замер на последнем. Почему? Да потому, что Сталин как никто другой соответствовал менталитету населения, воплощая тирана, вождя и упоительную утопию в одном лице. Жестокий и безумный республиканский деспотизм неминуемо должен был прийти и пришёл на смену просвещённому монархическому абсолютизму. Иначе Россия как держава распалась бы, а её разношерстное население разбрелось бы по другим странам в поисках нового государственного пристанища. Абсолютизм и его суррогат — деспотизм оказались единственным стержнем, вокруг которого суждено было сохранить целостность столь обширной территории и населяющих её народов в едином государственном организме. Может быть именно это обстоятельство позволило И.М. Губерману сделать в стихотворной форме обобщённый портрет владыки советского народа:

Везде все время ходит в разном виде,

мелькая между стульев и диванов,

народных упований жрец и лидер

Адольф Виссарионович Ульянов.

К слову, подобная же катастрофа постигла и кайзеровскую Германию. Упразднение монархии создало такой вакуум в традиционной для немцев системе власти, что только делом времени был приход к власти того или иного диктатора. Таковой появился в обличье несостоявшегося австрийского маляра, полусостоявшегося немецкого ефрейтора и полностью состоявшегося палача вселенского масштаба — Гитлера. Причем немцы предпочли последнего герою Первой мировой войны, главе государства, генералу-фельдмаршалу Паулю фон Гинденбургу (1847–1934). Личность и военное звание Гитлера как ничто лучше иллюстрирует, что немцам нужны были не эполеты, а характер, который должен был заместить освободившееся после кайзера место властителя и выразителя национальных амбиций. Вот как описывает этот процесс Черчилль: «Веймарская республика, со всеми её достоинствами и идеалами, рассматривалась как нечто навязанное врагом. Она не сумела завоевать преданность и захватить воображение германского народа. Одно время эти мощные силы в отчаянии пытались ухватиться за престарелого маршала Гинденбурга. Затем они поплыли по течению, появилась пустота, которую через некоторое время заполнил собой неукротимый маньяк, носитель и выразитель самых злобных чувств, разъедавших человеческую душу, — ефрейтор Гитлер… Подчиняясь Гитлеру, немцы обрекли себя на совершение таких преступлений, которые не имеют себе равных во всей истории человечества по масштабам и злобности».