Философия достоинства, свободы и прав человека

Но энергичный импульс этому разрушительному процессу дала именно бездумная черносотенная государственная политика Николая II. На определенную причинно-следственную связь между личными качествами последнего российского монарха и гибелью империи обращали внимание многие исследователи этой трагедии. В частности, В.И. Гурко в упоминаемой книге «Царь и царица» заметил, что «разобраться в сложных и разнообразных причинах разрушения русской государственности без выяснения основных свойств Николая II и его супруги невозможно». Ксенофобия, несомненно, как раз и относится к разряду тех черт характера этого Государя, которые сыграли столь роковую роль в судьбе всей империи. В итоге, возглавив партию этнической нетерпимости, Николай II привёл своих неистовых приспешников к закономерному и печальному концу: разгрому своей державы, династии, семьи. Как с грустью когда-то заметил об этом монархе видный российский военный теоретик и педагог, генерал от инфантерии Михаил Иванович Драгомиров (1830–1905), «сидеть на престоле годен, но стоять во главе России не способен». Видимо, это обстоятельство стало достоянием не только знати, но и неведомым образом просочилось в широкие слои простого люда страны. Иначе чем объяснить происхождение весьма злой шутки, которая в начале ХХ века пошла гулять по империи: «Почему вдруг понадобилась конституция, ограничивающая монархию? Ведь уже десять лет мы имеем «ограниченного» царя!». Именно эта неспособность главы государства, помноженная на невежество населения империи, и сыграла столь плачевную и незавидную роль в судьбе последней.

Дело, как мы видим, было не в евреях. Просто еврейский вопрос стал безошибочным индикатором, весьма чувствительным барометром реального положения вещей с достоинством, свободой и правами человека в России. Проживавший в ту пору на Украине писатель В.Г. Короленко по этому поводу писал: «Я считаю то, что претерпевают евреи в России и Румынии, позором для своего отечества, и для меня это вопрос не еврейский, а русский». Разделяя это суждение по существу, я бы позволил себе лишь небольшое уточнение: как показал весь дальнейший ход Истории, то сей вопрос оказался далеко не только русским, а, по сути, общечеловеческим.

Анатомию этнической нетерпимости в стране пытались объяснить многие мыслящие россияне. Например, свою версию выдвинул автор знаменательной по названию пьесы «На дне», глубокий знаток психологии его обитателей А.М. Горький. Так, всю вину за погромы он возлагал на «чернь», под которой понимал «нечто внесословное, внекультурное, объединенное тёмным чувством ненависти ко всему, что выше его понимания и что беззащитно». Она, по мнению писателя, и является главным носителем тех зоологических начал, которые нашли своё выражение в юдофобстве. Возможно и такое объяснение.

Свою версию этой неотъемлемой и крайне болезненной темы внутренней политики императорской России выдвинул столкнувшийся с оной на практике в ранге минского губернатора П.Г. Курлов. В частности, в упомянутой книге он писал: «Еврейские погромы являются только известной частью общего вопроса о положении еврейства в России. На практике я только в Минской губернии стал с ним лицом к лицу, как стал близко к другому вопросу — польскому и тесно с ним связанному вопросу — католическому.

Прослужив всю жизнь в центральной России, я имел только общее понятие об этих вопросах, но знакомство мое ограничивалось сообщениями прессы и толками в обществе. Мне не приходилось над ними серьезно задумываться, а, главное, на практике самому принимать участие в их разрешении. В Минске я встретился с действительной жизнью.

С первых же дней вступления в должность Минского губернатора, ко мне обращались сотни лиц по вопросу о праве жительства.