Философия достоинства, свободы и прав человека

По сути, мы сталкиваемся с традиционной, при этом весьма наивной и одновременно примитивной попыткой провести грань между злом и добром, плохим и хорошим по этническому принципу, в котором весь негатив должен пасть на голову традиционно ненавидимого злокозненного этноса, а весь позитив стать исключительным достоянием своей нации. Подобная точка зрения, как представляется, является данью традиции, которую в своё время заложил украинский историк и государственный деятель М.С. Грушевский. Вероятно, руководствуясь благими намерениями в деле государственного строительства, он попытался свести всю сумятицу тех лет к весьма упрощенной и доступной для понимания малограмотного сельского обывателя схеме противостояния двух этносов. Так, в начале 1918 г. он писал: «Раньше украинский народ имел дело с бюрократией и правительством, от которого в какой-то мере ещё могла отмахнуться великорусская общественность. Теперь мы, самым очевидным способом, имеем борьбу самих народов — великорусского и украинского. Один наступает, другой обороняется». Думается, в приведенном пассаже историк явно уступил место политику. А она — крайне ненадежный критерий при оценке любых исторических событий, а тем более по вопросам взаимоотношений между двумя очень близкими, практически, родственными этносами, сначала, подданными единой унитарной православной Российской империи, а, затем, гражданами (по сути, фиктивной) федеративной атеистической большевистской державы. Во всяком случае, в данном вопросе Грушевский, на мой взгляд, явно проявил однобокость в своих суждениях. По крайней мере, давая ретроспективную оценку этому незаурядному политическому деятелю, академик М.В. Попович отметил: «Грушевский, необходимо признать, был личностью довольно авторитарной, политиком хитрым, жёстким и эгоцентричным, ориентированным на узкий круг «своих»». Не исключено, что политические интересы именно этого узкого круга «своих» и продиктовали упомянутую выше оценку взаимоотношений между двумя ветвями единого по своей православной природе древа российского народа. Поэтому при всём уважении к авторитету выдающегося историка трудно согласиться с такой трактовкой событий. Всё же отношения между двумя этносами на территории империи никогда не достигали той степени антагонизма, который мог бы в те сумбурные и суматошные, голодные и холодные для всех годы проявиться в братоубийственной войне на этнической почве. Представляется, что эта версия событий преследовала цель преодолеть внутренний хаос в сердцевине украинской нации путём её консолидации против некоего внешнего врага. Таким наиболее привычным для нашего историка врагом казался в те времена именно русский народ, хотя в действительности проблема лежала во внутренней разобщенности, разладе, взаимной ненависти и раздоре, которые буквально раздирали на части население Украины.