Философия души

Катерина. За пятнадцать лет она столько раз повторяла детям: «Горькая правда лучше, чем сладкая ложь». Она с отвращением захлопывает зеркальце и говорит: я врач! Как давно это было.

Соня. Река «Зальц» похожа и не похожа на Соню. Река широкая, судоходная, Соня — узкая, каменистая, непроходимая. «Зальц» в переводе с немецкого «соль». Важная вещь, очень ценная. Уж столько классиков доказывали незаменимость этой специи. Сонино имя означает «мудрость», качество тоже небесполезное. Да только кто сказал, что мудрецам жить на свете проще?

Лола выдергивает проводок из уха. Стул летит в одну сторону, бумажки с подводками — в другую. Брызги воды из разбившегося стакана расползаются мокрыми кляксами по строчкам суфлера. Микрофон растерянной петлей взвивается вверх, оставив себе на память кусочек белой блузки. Десять человек за стеклом в молчаливом оцепенении наблюдают за поспешным бегством той, что должна была вернуть популярность местному телеканалу. О недавнем присутствии в студии матадора напоминает лишь возмущенно дрожащая дверь.

Катерина выполняет свою пятидесятую аппендэктомию. Запись была сделана семь лет назад. Теперь все еще проще. Вместо рук врача — эндохирургический сшивающий аппарат. Несколько минут — и у человека в животе три ряда миниатюрных титановых скобок, герметичные швы, хороший гемостаз и никакого воспаляющегося отростка (аппендикса).

Соня теребит лежащее в кармане письмо, мусолит кусочек фотографии, из-за которой теперь простаивает долгие часы в музее Моцарта, и которая своим появлением лишила ее самого главного и, безусловно, ценного, что еще было в жизни. Девушка разжимает пальцы, раскидывает руки, хватает воздух, плещет его себе в лицо, и ей кажется, что на мгновение к ней возвращается утраченное чувство — чувство абсолютной свободы.

Лола: «Я не хочу и не собираюсь умирать, но я хочу стать хозяйкой собственной жизни. Я не хочу убивать, но я буду делать это так, как того требует искусство корриды. И я хочу стать ее художником, рисующим на арене свой автопортрет. Я уже три года каждый день прихожу сюда. И я прекрасно помню, что написано на одной из стен: стать великим в бое с быками — почти чудо. Но кому это удается, у того бык может забрать только жизнь. Славу же — никогда».

Катерина: «Скажи мне, кто твой друг… Он тоже не отличался изобретательностью. На все разговоры о чудесах и достоинствах ретивой «кобылки» он отвечал неизменно, по-хозяйски: «Старый конь борозды не портит». А Катерина улыбалась и благодарно чмокала его в сухие губы. «Боже! Какая я дура! Ее обзывали старой клячей, а она радовалась этому «изысканному» комплементу».

Соня читает письмо матери мужа: «Что, змея, добилась своего? Зачем ты влезла в нашу жизнь? Ты должна была оставить его в покое! Если бы не ты, ничего не случилось бы! Из-за тебя Аня (дочь мужа от первого брака) прикована к постели — паралич на нервной почве! Сделай что-нибудь, подними ее! Пришло время перемен!». Незачем столько писать. Соня сдалась уже после второго послания. Перемены уже начались.

Лола. Пять минут экранного времени: это кровавые буквы на черном экране, уходящие в вечность под звуки траурного марша Шопена, посвященного жертвам русско-польской войны. В фильме нет ни одной случайной фразы, ни одного проходного кадра. Любовь как-то не приходит по заказу. Что может изменить ее жизнь? Ответ давно готов: снег.

Катерина не верит своим глазам. Сердце бешено колотится. Это то, что нужно. О большем не стоит и мечтать. Работа врача и никаких операций. Уж руки-ноги она как-нибудь загипсует. От дома до службы спасения туристов езды — каких-нибудь пятьдесят минут. Интересно знать, почему? Неужели в Инсбруке не нашлось места для опытного хирурга? Что привело ее сюда, зачем она приехала, чего она хочет? Прекрасно. Ей нечего скрывать. Что ей нужно? Ей нужны… перемены!

Соня почему-то считала, что советские гинекологи, в общем и каждый в отдельности — армия грубиянов, считающих отсутствие девственности страшнейшим преступлением, а беременность — заслуженным наказанием. УЗИ показало семь недель, точку стучащего сердца и хвост, который чудесным образом превратится в ноги без всякого участия волшебного трезубца царя Тритона. Молодая женщина прекрасно знает ответ: ребенок должен жить с мамой. О чем ты думаешь, Сонюшка? О кукушках!