Философия Энди Уорхола

Я спросил Б раз и навсегда, будет ли он покупать белье, и он сказал, что нет, только не в «Мейсис», потому что ему нравится только хлопок «Пима» из «Блумингдейл» или собственные «Сакс» с Пятой авеню. Упрям был этот Б.

«Как ты думаешь, Ховард Хьюз носит белье? – спросил я Б. – Как по-твоему, он стирает белье или выкидывает его после того, как поносит один день?» Он, наверное, и новые костюмы выбрасывает. Что я всегда хотел бы изобрести, так это бумажное белье, хотя я знал, что идея эта была, но так и не привилась. Я все еще думаю, что это хорошая идея, и не знаю, почему люди сопротивляются ей, хотя они приняли бумажные салфетки и тарелки, занавески, полотенца, но было бы более разумно не стирать белье, чем не стирать полотенца.

Б сказал, что, возможно, купит несколько пар носков, потому что «носки прямо-таки исчезают». Он не стирает свои носки сам, конечно, он посылает их в очень шикарную французскую прачечную на Ист-Сайд, и все равно, когда носки возвращают, одного недостает. Это настоящий закон – уменьшение числа носков при возврате из стирки.

Почему я терпеть не могу нормальное белье – и носки тоже, так это потому, что если пошлешь двадцать плавок и двадцать пар носков в прачечную, обратно всегда получишь только девятнадцать. Даже когда я стираю их сам, у меня получается девятнадцать. Чем больше я об этом думаю, тем труднее мне поверить в уменьшение количества белья. Это невероятно. Я САМ СТИРАЮ СВОЕ БЕЛЬЕ, И ВСЕ РАВНО У МЕНЯ ОСТАЕТСЯ ДЕВЯТНАДЦАТЬ!

Я сам стираю свое белье, сам кладу его в машину, сам вынимаю его, сам кладу его в сушилку, а потом обыскиваю сушилку, ощупываю каждую дырочку и щель в поисках исчезнувшего носка и никогда его не нахожу! Я поднимаюсь и спускаюсь по лестнице, ища его, думая, что он упал, но никогда его не нахожу! Это как закон физики…

Я сказал Б, что мне тоже нужны носки и, по крайней мере, тридцать плавок «Жокей». Он предложил мне перейти на трусы итальянского фасона с ширинкой в форме t, которая под­черкивает мужское достоинство. Я сказал ему, что однажды попробовал их надеть в Риме, в тот день, когда я прошел через фильм Лиз Тейлор, – и мне они не понравились, потому что я в них слишком смущался. У меня было такое чувство, которое, наверное, возникает у девушек, когда они надевают увеличивающие бюст лифчики. Вдруг Б сказал: «Вот твоя первая Суперзвезда». «Кто? Ингрид?»

«Эмпайр Стейт Билдинг». Мы свернули на 34-ю стрит. Он смеялся над собственной шуткой, пока я рылся в поисках пары долларов, чтобы оплатить проезд.

На Геральд-сквер народ со всего мира валом валил в «Мейсис». Во всяком случае, они выглядели так, как будто были со всего света. Но все они были американцы, и хотя их кожа была разных цветов, у них у всех в крови, на уме и в глазах была жажда покупок. Когда люди входят в универмаг, они выглядят так решительно. Б, конечно же, задрал свой и так курносый нос и направился прямо к мужскому отделению.

Я почувствовал раздражение. Я не так уж часто хожу в «Мейсис», и хочу не торопясь побродить по магазину. «Не торопи меня, Б». Я хотел проверить цены на пластиковые сумки и посмотреть, сильно ли они поднялись с прошлого раза. Я слышал все эти разговоры про «инфляцию» и хотел сам убедиться, правда ли это. «Такая толпа», – прохныкал Б.

Народу было много, особенно для субботы летом. «Правда, что все эти люди должны были бы уехать?» – спросил я.

«Такие люди не уезжают», – сказал Б, очень едко, как мне оказалось.