Философия Энди Уорхола

«Вот еще что я скажу, – сказала Б. – Мне не нравится ходить в туалет нигде, кроме моей квартиры. Я скорее приеду для этого домой, а потом вернусь. Но иногда все равно приходится…» «Совсем как я», – сказал я, раздумывая, заразился я этой идеей когда-то от Б или она от меня. «Ну так вот, вчера вечером я пошла в кулинарию на другой стороне улицы и купила сандвич, бутылку пива, пирожное, замороженный пирог, апельсин, десерт „Сара Ли" и мороженое. Я пришла домой, съела сандвич, не снимая пальто, потому что хотела выбросить бумагу, в которую от был завернут, и выпила пиво тоже, чтобы выкинуть бутылку. Потом я подумала, что не могу ждать, пока пирог разморозится. Мне на самом деле не хотелось сливочно-орехового мороженого, мне хотелось нового медового мороженого „Хааген-Даз", но в магазине его не было. Конечно, я не могла ждать, пока мороженое потечет или пирог разморозится, так что я сжевала их одновременно. Я настолько раздражительна, что даже ожидание лифта сводит меня с ума. У меня еще оставалась четверть апельсинового пирога, а мне хотелось лишь выкинуть жестянку из-под него, а что если спустить пирог в туалет и выкинуть жестянку, то можно избавиться от всего этого прямо сейчас. И я могу доказать, что уборка для меня важнее еды. Я спускаю пирог в туалет и выкидываю жестянку в корзину для бумаг. Теперь надо одеться, чтобы вынести корзину, потому что в ней что-то лежит. Жестянка не спускается в унитаз. Она просто плавает сверху. Несколько раз я очень нервничала, потому что у нас было наводнение. Я спускала в туалет шприцы, потому что очень разнервничалась и подумала: „Сегодня меня поймают". Я разнервничалась еще больше и спустила все в туалет. Ну пластиковый шприц спустился, но иголки остались на дне. Они не спускались. Ну мне пришлось их выловить. Пришлось снова надеть желтые резиновые перчатки, но в них было очень трудно подбирать иголки. Так что сначала я насыпала еще „Комет" в унитаз, чтобы он был чистым, и добавила средство „Сани-Флаш", и спустила воду снова, я знала, что иголка не спустится, и мне пришлось подобрать ее и положить в коробку из-под „Мальборо", я знала, что коробка из-под „Мальборо" всегда спускается, и я воткнула в нее иголку, как будто прошивая коробку. В картон. И я свернула коробку и спустила, и все мое беспокойство прошло. Потом вдруг в туалете забурлило. И когда я снова спустила воду, она поднялась до самых краев. Она не перелилась через край, а так и осталась. Я могла бы нырнуть. Знаешь что? Я сказала: „У меня нет шприца и денег тоже нет". Я позвонила технику. Я сказала: „Джон, не знаю почему, но мой унитаз переливается через край". Он пришел и спросил: „Ты спускала что-нибудь такое?" А ведь я знала, что у меня все не как у других девушек, которые могут волноваться насчет „тампакса". Я боялась насчет коробки „Мальборо", потому что знала, что если она всплывет, она будет размокшей, и в ней будут видны иголки. Потом ничего вроде бы не всплыло, и он спросил, что я спускала в туалет, и я сказала: „Ничего такого, может быть, много туалетной бумаги и, кажется, кусок мыла". Потому что я всегда выбрасываю мыло „Ярдли", когда обмылок становится совсем маленьким. Терпеть не могу маленькие куски мыла. И думаю обо всем, что может всплыть. Ну я спрашиваю его, куда это все уходит, потому что все штуки, которые я спустила за последние десять лет, наверное, как раз должны были всплыть у меня в туалете. Интересно, куда это все уходит на самом деле. В детстве я тоже спускала разные штуки в туалет. Я спускала все, что хотела скрыть от мамы. Спустить в туалет – это быстрее, чем сжигать. Ты можешь сжечь письмо с неприличными словами в пепельнице. Но боже, как много уходит спичек только на такие пустяки, когда ты можешь просто пустить его в туалет. В общем, теперь, когда я навела порядок в комнате, мне остается самой помыться. У меня нет устоявшейся процедуры, чтобы я вставала и принимала ванну утром или принимала ванну на ночь, потому что я могу встать в любое время, убираться когда угодно, пылесосить, спускать – я этим занимаюсь, когда есть настроение. Я могу принимать ванну ночью, днем или утром. Но прежде чем принять ванну, мне надо убедиться, что у меня все есть. Все, что мне понадобится. Раньше я обожала кремы. Я шла в аптеку и тратила целые сотни долларов на разные увлажняющие кремы для век и кремы от мешков под глазами и всю эту дребедень, а потом я поняла, что когда я мажу кремом под глазами перед сном, я просыпаюсь со слипшимися ресницами, и на них какая-то корка, и тогда я стала все упрощать, избавляться от некоторых средств, но все равно, не могу удержаться, чтобы не купить каждое новое, которое попадается мне на глаза. Я пользуюсь пеной для ванны под названием „Тайм-спа", которая продается в большой банке и стоит доллар девяносто пять. Но все равно я еще покупаю эссенцию той же „Тайм-спа", которая гораздо дороже и продается в маленьких пакетиках. Сначала я наливаю эссенцию в ванну. Добавляю еще полбанки, это банка емкостью в кварту [3]. Я наливаю теплую воду в ванну. И залезаю туда, когда она наполнится на четверть. Потому что когда я заберусь в ванну, как ты понимаешь, вода поднимется. А я не хочу зря тратить пену для ванны. Так вот, я влезаю в ванну и ложусь, подняв ноги, потому что я не очень хорошо здесь умещаюсь. Я заказала подушку, которую рекламируют на коробке ватных палочек „Кью-тип" – „Закажите подушку для ванны". И я подумала, что мне пришлют желтую подушку. Так вот, я ее надула и прикрепила присоской к бортику ванны, чтобы лежать на спине и плескаться в теплой воде. Пер­вым делом я мою плечи. Волосы я еще не намочила и на голове у меня намотан старый поношенный шарф. Вот так я лежу, расслабляюсь и хорошенько мою шею. Ведь я все равно после этого приму душ, чтобы смыть с себя пену. Я начинаю с левой руки, сначала я натираю ее махровой рукавицей, потом я тру грудь, потом левую ногу и ступню. Терпеть не могу мыть ноги, потому что это заставляет сгибаться, подтягивать ногу почти ко рту или, выпрямившись, как будто я сижу за пишущей машинкой, и нагибаться, чтобы помыть ноги. Сначала я мою их рукавицей. Потом беру щетку с растительным ворсом. И я очень сильно тру ступни. Потом я беру пемзу, кото­рая называется „Вайсс". Раньше я пользовалась пемзой „Доктор Шолл", но в ней была сера, и она пахла так противно, что мне приходилось сливать воду из ванны сразу после того, как я помою ноги, потому что там плавали черные крошки серы. Так что я нашла эту пемзу под названием „Вайсс". Это немецкая пемза, надо на секунду оставить ее в воде, чтобы она стала мягче. Сначала я тру пятки, ступни, а потом пальцы. Когда я проделаю это с обеими ногами, я совершенно выдыхаюсь и мне приходится лечь. Мне еще надо протянуть руку вперед и привстать, потому что бритва на том конце ванны, где слив воды. И каждый раз, когда я моюсь, я беру бритву, намыливаю подмышки и брею их. Потом я сворачиваюсь в ванне так, что моя нога касается душа, и начинаю брить ноги. Я натираю их мылом, мыльной пеной, а потом брею волосы на ногах и еще брею волоски на больших пальцах. А потом я открываю бритву и споласкиваю ее теплой водой, потому что однажды я нашла бритву, к лезвию которой прилип волосок, и меня чуть не стошнило. Лицо я в ванной никогда не трогаю. Потом я мою мои половые органы. Я лежу в ванне. Я делаю это тоже рукавицей. И если у меня вставлен „тампакс", мне приходится снова встать и вытащить его. Потому что даже если у меня менструация, я хочу вынуть „тампакс" и все хорошо протереть. То есть я не тру внутри, ничего подобного, но я мою снаружи. Я мою мое влагалище, но не трогаю задний проход. Я не мою его отдельно. Я знаю, что он становится чистым, просто когда я сижу в воде. Потом я всегда кладу мыло на место. Терпеть не могу, когда вынимаешь мыло из мыльницы размокшим и скользким. Меня от этого тошнит. Потом я лежу еще десять секунд и спускаю воду из ванны. Потом я решаю, что ладно, если уж я немного намочила концы волос, я могу сразу помыть их. Я передвигаю желтый коврик для ванной, который висит над душем, потому что не хочу, чтобы он запачкался, ведь тогда мне пришлось бы отнести его в стирку. Я встаю под душ и теплой водой мочу волосы, а потом немножко отжимаю их и раздумываю, какой бы шампунь взять. Я хорошенько намыливаю и массирую голову пальцами, это просто чудесно. Виски. А потом макуш­ку. Потом я споласкиваю водой, сначала теплой, потом все холоднее и холоднее. Когда я прополощу волосы, я просто беру пригоршню воды в руку, как в чашку, и брызгаю между ног, и проверяю, смыта ли вся пена. Потом я выключаю воду, беру зеленую – потому что моя ванная в желто-зеленых тонах – зеленую губку и выжимаю ее. Мне всегда приходится вытирать самоклеющиеся обои на стене, потому что они начинают отходить, поэтому я протираю стены от потолка донизу, потом я протираю хромированные детали, смотрю на них и расстраиваюсь, потому что есть ржавчина, и потом еще раз протираю стены, чтобы их высушить. Потом я наклоня­юсь, вытираю большую лужу и выжимаю губку обратно в ванну. Затем я кладу на пол белый коврик, завязываю полотенце вокруг головы, завязываю его узлом, а потом сама встряхиваюсь – мне нравится махать руками, как птица крыльями. И надеваю мягкий желтый халат. Я научилась этому у одного француза – мужа моей подруги. Потом я беру совершенно новое полотенце и просто засовываю его между ног. Знаешь? Потом я вынимаю фен и выключаю кондиционер. Чтобы не вылетели пробки. Я включаю фен и стою в ванной, расставив ноги, держу фен и сушу волосы на лобке. Но мне больше хочется высушить внутреннюю сторону бедер. Потому что если она мокрая, а я надеваю трусы и начинаю ходить, я этого терпеть не могу. Больно становится. Когда все высохнет, я беру чуть-чуть детской присыпки и руками аккуратно накладываю ее. А потом у меня есть такая маленькая гребенка. И я немного взбиваю ей волосы на лобке. Но я никогда не довожу дело до конца, потому что всегда думаю: боже мой, зачем я стараюсь их взбить так, чтобы они дошли до живота? И примерно раз в два месяца, когда я думаю, что они слишком отросли, я беру парикмахерские ножницы и остригаю примерно одну восьмую дюйма, чтобы все выглядело опрятно. Однажды я остригла слишком много и потом ужасно чесалась. Я шла по улице и просто с ума сходила. А, ты слушаешь? Тебе скучно?» «Нет».