Философия и религия Ф.М. Достоевского

Чтобы ответить на эти вопросы, не искажая Достоевского, необходимо подвергнуть психологическому анализу его христоликих героев, найти элементы, которые их составляют, и законы, которые ими управляют. Эти личности весьма сложны и не подлежат никакому рационалистическому анализу, ибо души их вытканы из христоликих добродетелей — веры, молитвы, смиренности, кротости, любви, надежды, доброты, милостивости, праведности и др. Прежде чем стать составной частью самой души, каждая из этих добродетелей вызывает в душе весьма сложный психический процесс и подвиг; вся личность человеческая участвует в этом подвиге; с великим и постоянным напряжением и трудом она постепенно усваивает каждую из христоликих добродетелей, пока они наконец не станут органической частью ее сущности. Вся жизнь личности входит в христоустремленный подвиг, и личность находится в непрестанном самоусовершенствовании по Образу Христа [279] и постепенно становится христоликой. Прекрасные христоликие личности православных подвижников и святых создавали себя таким способом. Многовековым опытом своим они создали особую опытную науку, науку о духовной самодисциплине, о самоусовершенствовании, науку о нравственном перерождении человека. Центр этой науки — Образ Христов: к Нему движение через многочисленные христоустремленные подвиги; вся человеческая личность непрестанно тяготеет к Нему, стремится к Нему, пока наконец не соединится с Ним и не достигнет своего абсолютного смысла, окончательной полноты и блаженства.

Достоевский, переживший крах всех чисто человеческих, западноевропейских средств для решения проблем личности, уясняет, что только эта опытная православная наука предоставляет средства для ее правильного решения и для развития личности до полного и абсолютного совершенства. Он говорит: «Все тайны, как привести себя к совершенству и братству, даны в Православии и в его дисциплине — самосовершенствовании» [280].

Он утверждает, что Христос и самосовершенствование — основа всему, что личное самосовершенствование является не только началом [281] всего, но и продолжением всего, и исходом [282]. Это путь Христа и Православия, путь древней Христианской Церкви [283]. В Православии всё сводится к личному самосовершенствованию: все нравственные идеи и идеалы, все социальные идеи и идеалы основываются на идее личного абсолютного самосовершенствования [284]. Эта идея нравственного самосовершенствования исходит из мистических идей, из убеждения, что человек вечен, что он таинственно связан с иными мирами и с вечностью [285]. Путем непрестанного самосовершенствования и возрастания к Пресветлому и вечному Образу Христову люди из себя создавали бого–людей, из грешников — святых. Святые прошли этот путь, чтобы и мы им пошли. «Святые светят и всем нам путь освещают» [286], — говорит Достоевский. Они — «положительные характеры несказанной красоты и силы» [287]. Они идеал для всех; они вожди, и нужно, чтобы мы ведомы были ими, как блудные сыновья [288]. Для Достоевского святой — самый положительный и самый лучший тип человека, самое дивное и самое полное выражение всего, что называется человеком. Поэтому Достоевский еще с юных лет изучает психологию святых, знакомится с тайнами ее и усердно исследует все наитончайшие законы ее. Ему свойственны величайшее молитвенное восхищение и любовь к св. Тихону Задонскому, русскому святому восемнадцатого века. Св. Тихон для него — «положительный русский тип, который русская литература ищет» [289]. Описать св. Тихона, сделать его литературным типом, положительным типом русской литературы, для Достоевского становится заветным идеалом. В 1870 году он планирует «Братьев Карамазовых» и пишет Майкову: «Авось выведу величавую положительную святую фигуру… Я ничего не создам [290], я только выставлю действительно Тихона, которого я принял в свое сердце давно с восторгом. Я сочту, если удастся, это для себя уже важным подвигом» [291].

Чтобы как можно успешнее осуществить свою заветную мысль, Достоевский посещает русские монастыри [292], наведывает и изучает современных ему подвижников, духовных старцев, встречается с известным Оптинским старцем Амвросием. И ему удается в образе старца Зосимы представить нам настоящего святого, тип христоликого православного святого необычайной красоты и притягательности. Он очень напоминает св. Тихона и старца Амвросия, который вместе с другим Оптинским старцем, Макарием, послужил Достоевскому живым прототипом для образа старца Зосимы [293].