Философия имени

Итак, существует свет в своем абсолютном качестве света и – тьма в своем абсолютном качестве тьмы. Определение сущего начинается с той поры, как только свет смысла и тьма бессмыслия вступят во взаимо-отношение, точнее, во взаимо-определение. Тогда получится некий вид, или идея, некий образ, представляющий собою разделение абсолютного света на те или другие оформления. Случиться это может только потому, что в абсолютном свете смысла одно делается более, другое – менее осмысленным. В свете рождаются некоторые определенные образы. Вот эти образы света-смысла мы сейчас и изучаем. Чтобы световой образ существовал, необходимо, чтобы в свете участвовала тьма. Однако в световом образе не может быть только тот свет, который через участие тьмы является определенно оформленным. Как свет в образе, он – во взаимо-определении со тьмою, но чтобы быть таким, он должен быть прежде всего сам по себе. Ведь свет взаимо-определения – всегда разный, в меру многообразия световых оформлений. Уже одно это разнообразие указывает на некое единство, не участвующее в многообразии. Когда я говорю: это – синий карандаш, это – красный, а это – черный, то несмотря на все разнообразие сортов, фабрик и свойств, и не только «несмотря», но именно благодаря этому разнообразию, возникает необходимость мыслить карандаш вообще, который дает возможность говорить о разных карандашах и сам не есть ни один из определенных, индивидуальных карандашей. Равным образом и свет, участвующий во взаимо-определении со тьмою в данном образе. Чтобы быть светом, так-то и так-то определенным, необходимо быть светом вообще, т.е. 1) быть одинаковым во всех образах взаимо-определения и 2) не быть ни одним из так-то и так-то индивидуально-определенных образов взаимо-определения. Таким образом, свет как таковой остается не участвующим во взаимо-определении, но известной своей стороной он участвует в нем, что и есть диалектическая причина самого факта взаимо-определения. Аналогичное рассуждение должно привести и к независимости в деятельности тьмы, когда она участвует во взаимо-определении со светом. Чтобы быть тьмой, так-то и так-то освещенной светом, надо быть тьмою просто. Если тьма только тьма взаимо-определения, тогда нет общего принципа взаимо-определения; один образ тогда несоизмерим с другим, и мы не можем тогда говорить о тьме вообще. Не будучи же в состоянии говорить о тьме вообще, можем ли тогда говорить о свете вообще? Другими словами, не признавая независимой деятельности тьмы (т.е. деятельности тьмы как тьмы, деятельности феноменологически-смысловой, а не какой-либо иной), мы нарушаем самую систему взаимо-определения, т.е. отказываемся анализировать самый образ как образ. Итак, свет и тьма, именно для того, чтобы во взаимо-определенном образе быть так-то и так-то определенными, должны оставаться абсолютным светом и абсолютной тьмой, без какого бы то ни было оформления и определения.

Смысл есть свет, и бессмыслие – тьма. Смысл в себе, в своей абсолютной природе, – абсолютен и не имеет очертания; это – стихия и бесконечная сила света. Бессмыслие – меон, отсутствие смысла; оно – окружает смысл и тем оформляет его, дает ему очертание и образ. Сущий смысл и не-сущее бессмыслие взаимо-определяют друг друга и дают определенный образ в результате такого взаимо-определения. Сущее и не-сущее взаимо-определены в образе. Но именно это и указывает на то, что сущее и не-сущее продолжают сохранять свою абсолютную природу, участвуя во взаимо-определении уже только косвенно ⁷.

c)