Философия имени

Опять-таки отбросим всякие метафизические установки, будь то материалистические или спиритуалистические, а всмотримся, прежде всякого объяснения – научного, метафизического или какого бы то ни было иного – в самую сущность ощущения. В чем должно заключаться феноменологическое описание, чуждое всякого «объяснения» этого универсального явления? В чем феноменологическая тайна ощущения? Заключается она в том, что ощущение есть знание себя и иного без знания факта этого знания. Животное чувствует боль, но оно не знает, что это – боль, и что оно его чувствует. Также животное чувствует запах вещи и вид ее, но оно не знает, что это – запах, что это – запах вещи, и что оно – чувствует этот запах вещи. Если бы животное не знало себя совсем, а знало бы только иное, внешнее себе, то оно было бы растением; но оно знает не только внешнее иное, но и себя в ином, и потому оно не только раздражается, но и ощущает. Животное – факт, осмысленный через ощущающую сенсуальную энергему, и в слове это – особый 22) момент сенсуальной, ощущающей энергемы. Да и как представить себе живое слово живого человека, не мысля человека ощущающим существом? Как мыслить живое слово, не мысля, что в слове есть момент ощущающей энергемы? Возможно ли что-нибудь другое, более разумное, если слово остается на степени растительного семени, и возможна ли эволюция самосознания в слове, если ему недоступно даже то слепое самосознание, которое есть в ощущении?

c)

Ощущающая энергема есть еще более внутреннее преодоление меона. Образ взаимо-определения смысла и меона напрягается здесь до такой степени, что он уже начинает ощущать себя, в то время как раньше в нем был лишь тот смысл, который не знал сам себя, который забыл себя и превратился во внешнее, иное самому себе. В ощущении смысл начинает знать себя, и это – знак большего отхождения тьмы меона. Здесь смысл находит себя в «ином». Правда, здесь знание – только «иного», т.е. текучего, непрерывно и сплошно-подвижного, иррационального хаоса, без всякой остановки и без всякого элемента рациональности, но в сфере этого «иного» ощущающий субъект находит себя, и хотя и продолжает не знать самого факта своего знания, все-таки фактически знает себя как это становящееся иррациональное «иное», знает себя как особый вид и тип «иного», не зная, однако, этого знания как такового.

Итак, если раздражение есть нахождение себя как иного себе – в ином же, и в раздражении вещь отождествляет себя как иное себе – с иным же себе, то ощущение есть

1) самосоотнесение (знание, интеллигенция),

2) не отличающее себя от того, с чем оно соотносится (будь то оно само или иное), т.е. от знаемого,

3) когда это последнее сплошно и неразличимо течет,

4) непрестанно убывая и прибывая, т.е. имея характер преходящий.

Слово, имя, мысль, интеллигенция на этой ступени есть животный крик – крик неизвестно кого и неизвестно о чем. Это – слепота и самозабвение смысла, но уже более зрячее, чем органическая энергема, и здесь задаток иных оформлений смысла, где он более проявит себя в качестве смысла ¹⁰.

10. Ноэтическая энергема и феноменология мышления

a)

Органическая и ощущающая энергемы суть смысл в состояниях самозабвения. Это – знание иного и себя – без знания факта этого знания. Но чтобы быть этому самозабвению, необходимо ему отличиться от того, что не есть самозабвение. В самом деле, можем ли мы всерьез мыслить о самозабвении, не мысля самовоспоминания, самосознания? Как вещь не мыслима без раздражения, а раздражение без ощущения, так ощущение не мыслимо без мысли. Это – неумолимое и абсолютно необходимое диалектическое требование. Мыслить вещь нельзя, не мысля раздражения, и мыслить раздражения нельзя без мышления ощущения. Теперь мы пришли к новой энергеме, – к самому мышлению. Оказывается нельзя мыслить ощущение без мышления, ибо ощущение, по нашему анализу, есть самозабвение смыслом себя самого, а это необходимо предполагает самосознание смысла, сознание смыслом себя самого, что и есть мышление, результат ноэтической энергемы. Входит ли эта энергема в слово? Не только входит, но в этой энергеме как раз слово впервые обретает самого себя, то обыкновенное, живое и разумное слово, каким мы пользуемся в обыденной жизни. В слове, следовательно, содержится особый 23) ноэматически-энергематический момент, или момент реально-человеческого разумного мышления. В чем феноменология мышления?

b)