Философия истории

Примирение должно прежде всего происходить в субъекте как таковом, в его сознательном чувстве; субъект должен увериться, что дух вселился в него, что, как выражается церковь, в нем надорвалось сердце и проявилась божественная благодать. По природе человек не таков, каким он должен быть; лишь благодаря процессу преобразования он доходит до истины. Общее и умозрительное выражается именно в том, что человеческое сердце не таково, каким оно должно быть. Затем требовалось, чтобы субъект сознавал, каков он в себе, т.е. догматика требовала, чтобы человек знал, что он зол. Но индивидуум зол лишь тогда, когда естественное в чувственном влечении, воля неправедного осуществляется необузданно, невоспитанно, насильственно; и однако требуют, чтобы он знал, что он зол и что в него вселился добрый дух; итак, он должен непосредственно иметь в себе и переживать то, что есть в себе, умозрительно. Так как теперь примирение приняло эту абстрактную форму, человеку приходится испытывать мучение, заключающееся в том, что он вынужден заставлять себя сознавать свою греховность и признавать себя злым. Наивнейшие души и невиннейшие натуры мечтательно следили за сокровеннейшими движениями своего сердца, чтобы тщательно наблюдать их. С этой обязанностью была связана и противоположная обязанность, а именно – человек должен также знать, что в него вселился добрый дух, что в нем проявилась божественная благодать. Не принято во внимание большое различие: знать, чтò есть в себе, и знать, чтò оказывается существующим. Наступила мучительная неизвестность, вселился ли в человека добрый дух, и весь процесс преобразования должен был признаваться происходящим в самом субъекте. Мы еще находим отголосок этой муки во многих духовных песнях того времени: псалмы Давида, носящие сходный характер, были введены тогда и как церковные песни. Протестантизм усвоил эту склонность к придирчивому размышлению о субъективном душевном состоянии, придавал значение занятию им и долго носил характер внутреннего мучительства и убожества; в настоящее время это побудило многих перейти в католицизм, чтобы получить вместо этой внутренней неуверенности формальную широ_{396}кую уверенность, внушаемую тем величественным целым, которое представляет собой церковь. В католическую церковь также проникло развитое размышление о поступках. Иезуиты также мечтательно размышляли о первоначальных мотивах хотения (velleitas), но в их распоряжении была казуистика, дозволявшая для всего находить хорошее основание и таким образом устранять зло.