Философия: Кому она нужна?

Затем я пришла к пониманию, что игра сама по себе и применение мыслительной виртуозности игроками возможны лишь в силу метафизической абсолютности реальности, с которой они имеют дело. Игра подчиняется закону тождества и его производной, закону причинности. Каждая фигура – то, чем она является: королева всегда королева, слон всегда слон, а все действия, которые они совершают на шахматной доске, определены их природой: королева может перемещаться на любое число свободных полей в любом направлении по прямой, а слон – нет; ладья может передвигаться с одного конца поля на другое, а пешка – нет, и так далее. Их характеристики и правила непреложны, и это позволяет разуму игрока разрабатывать сложную, долгосрочную стратегию, и таким образом исход игры зависит лишь от степени его (и его оппонента) изобретательности.

Эти размышления привели меня к ряду вопросов, которые я хотела бы вам задать.

Смогли бы вы играть, если в важнейший момент, когда после часов раздумий и умственных усилий вы наконец загоняете своего соперника в угол, неизвестная, случайная сила внезапно меняет правила игры в его пользу, позволяя, скажем, слонам ходить как королева? Смогли бы вы продолжить? А там, в реальном мире, таков закон вашей страны – и это условия, по которым ваши соотечественники должны не играть, а жить.

Смогли бы вы играть, если бы правила шахмат постоянно подгонялись под полемическую реальность, где противоположности объединены: например, в разгар игры ваша королева превращается из белой в черную, становясь фигурой вашего соперника, а затем оборачивается серой и служит вам обоим? Смогли бы вы продолжить? А там, в реальном мире, это взгляд на реальность, с которым учат соглашаться, впитывать и жить ваших соотечественников.

Смогли бы вы играть, если бы вам пришлось это делать в команде, то есть если бы вам запрещено было думать в одиночку и надо было играть не с группой советников, а с командой, путем голосования определяющей каждый ход? Так как вы – блестящий игрок и выдающийся ум, то сколько времени и усилий вам пришлось бы потратить на убеждение команды в том, что ваша стратегия лучше? Выиграете ли вы при таких условиях? И что вы будете делать, если какие-то цепляющиеся за момент мыслители-прагматики проголосуют за то, чтобы ценой вашего поражения съесть коня вашего соперника? Смогли бы вы продолжить? А там, в реальном мире, таков теоретический идеал вашей страны и таков метод, который предлагается использовать для научных исследований, промышленности и другой деятельности, необходимой для человеческого выживания.

Смогли бы вы играть, если бы громоздкий механизм работы в команде был бы упрощен и все ваши ходы диктовались бы человеком, стоящим позади вас и прижимающим дуло пистолета к вашей спине, человеком, который не будет спорить и объяснять и для которого пистолет – единственный аргумент и навык? Вы не смогли бы даже начать, не говоря уже о том, чтобы продолжить, не так ли? А там, в реальном мире, это та практическая политика, в которой живут – и умирают – люди.

Смогли бы вы играть и наслаждаться признанием и интересом Международной шахматной федерации, если бы правила игры были расколоты и вы играли бы по правилам «пролетариата», в то время как ваш соперник – по правилам «буржуа»? Сказали бы вы, что такое «многоправие» более нелепо, чем «многомыслие»? А там, в реальном мире, ваша страна исповедует поиск глобальной гармонии и понимания, одновременно заявляя, что она следует «пролетарской» логике, а остальные – «буржуазной», «арийской» или логике «стран третьего мира».

Смогли бы вы играть, если бы правила игры остались теми же, с одним исключением: пешки становятся самыми ценными фигурами и к тому же длительного пользования (так как они символизируют массы), которые должны защищаться ценой принесения в жертву более сильных фигур (индивидуалистов)? Тут вы вправе объявить «ничью», так как это правило нравственности не только вашей страны, но и всего мира.

Стали бы вы вообще играть, если бы правила игры остались неизменными, а распределение наград изменилось бы в соответствии с эгалитаристскими принципами: если бы призы, почести, слава вручались бы не победителю, а проигравшему, если бы победа считалась проявлением эгоизма и победитель бы наказывался за обладание лучшим умом тем, что был бы отстранен от игр на год, чтобы дать шанс остальным? Стали бы вы и ваш соперник стараться не выиграть, а проиграть? Что бы это сделало с вашим разумом?

Вы не обязаны отвечать мне, товарищ. Вы не свободны говорить и даже думать о таких вопросах, а я знаю на них ответы. Нет, вы бы не смогли играть ни при одном из вышеперечисленных условий. Вы убежали в мир шахмат, чтобы скрыться от таких явлений.

О, да, товарищ, шахматы – это бегство, бегство от реальности. Это «выход», вид «рутины» для ума уровня выше среднего, который боялся жить, но не смог оставить свой разум без дела и отдал его во власть плацебо – и отказался в пользу других от мира, слишком сложного для понимания.