Философия манекена

7.

Они встретились спустя час и снова пошли в трактир для манекенов. Людей там было немного, пахло не очень приятно, но общая атмосфера вдруг показалась Евгению удивительно теплой, дружественной и даже в какой–то степени родной. В застывших позах сидящих за столиками людей он увидел выражение того единственного, высокого Искусства, которое ценилось во всем мире и признавалось наивысшим. Теперь это были не просто люди, а светящиеся души.

Евгений поспешил поделиться открытием, и Арсений слушал с улыбкой видимого удовольствия, все кивал согласно и иногда подтверждал короткими: «Да… Ну, я же говорил… А ты как думал?». И эти короткие фразы понимания, эта улыбка и кивки словно подстегивали Евгения, разгоряченного произошедшими событиями, со скопившимися в голове взбунтовавшимися мыслями.

Они сели за столик, и Евгений принялся горячо, оживленно рассказывать Арсению об искусстве, о манекенах, о правильном понимании жизни вообще и существовании отдельно взятого человека в частности. Заказали пива, вкуса которого Евгений не чувствовал, пил, как воду и растирал ладонями пот по лицу. Слишком много вдруг вырвалось из него, слишком много мыслей хотело просочиться сквозь сознание, и только Арсений казался ему настоящим собеседником, тем слушателем, который все поймет и все примет.

— Ты прав, прав! — почти кричал Евгений, — манекены — это зеркало души! Высшая точка самовыражения! Поэтому их все ненавидят! Людям свойственно ненавидеть прекрасное, потому что они завистливые!

— А ты? Ты видел свою душу? — пытливо спрашивал Арсений. Пил он неторопливо и, казалось, получал огромное удовольствие, слушая сбивчивую речь Евгения.

— Я почти! — соглашался Евгений, — мне еще немного потренироваться! Мне бы работу соответствующую, чтобы не отвлекал никто, чтобы не было вокруг начальников, покупателей, уборщиц!

— Э, нет. Так не выйдет. Манекеном следует быть не для собственного удовольствия, а для всеобщего блага! Учить нужно всех этих начальников и уборщиц! Тыкать им лицо своей душой, показывать, чтоб они видели и ненавидели тебя. Чтобы завидовали твоей чистоте и прекрасному! И пусть ненавидят и презирают, но видят и думают!

Так говорил Арсений, а Евгению казалось, что каждое слово — истина. Что так и есть и будет! И почему же он не видел и не замечал этого раньше? Потому что слепой был. Бегал мимо витрин на работу, в своей тесный кабинет на третьем этаже по узкому коридору, прятался за кипами папок, кутался на улице в пальто. Дела ему не было до манекенов, до настоящих манекенов, которые вырывали свое сердце и высоко держали его над головой, освещая путь темным, необразованным, припавшим к земле людишкам.

— Довели страну, — в сердцах сказал Арсений, — всюду нищета и разорение! Один кризис за другим! Развратили людей богатством, а потом опрокинули в пропасть нищеты. О каком искусстве может идти речь, когда каждый стремится урвать кусок своего личного материального блага?! Как шакалы! А кто это со страной сделал? Президент, вот кто! Будь он хоть в половину умным как его первый заместитель, давно бы понял, что не деньги делают человека счастливым, а душевные блага! Хорошо хоть первый заместитель старается, суетиться, ночей не спит, что–то делает…

Евгений согласно закивал, хотя думал о манекенах и мало что слышал. Арсений склонился поближе к столу и спросил полушепотом:

— А ты хотел бы, чтобы первый заместитель стал Президентом?

— До выборов еще восемь лет, — неопределенно пожал плечами Евгений.

— Верно, — Арсений выпрямился, — все–то у нас по закону. Коль повезло одному проходимцу стать Президентом, так и будет воротить свои дела четверть века. Хоть кризис, хоть безработица, хоть ешьте друг друга от голода — а закон превыше всего. Восемь лет до выборов, мда… Вот, держи адрес. Я позвоню, когда можно будет выходить на работу. Условия там лучше, чем в твоем магазинчике, заработок повыше, а простора для творчества хоть отбавляй. Полгодика поработаешь, а там будем глядеть, — Арсений протянул еще одну визитную карточку, на которой значилось: «Булочная Љ 12. Лучшие хлебобулочные изделия города», ниже — телефон и имя владельца.

— Простор для творчества? — недоверчиво переспросил Евгений.

— Еще какой! — заверил Арсений, — поверь мне. Директор магазина сам из бывших, из манекенов. Девять лет отдал развитию творчества. За копейки работал на улице, потом перебрался в ателье, потом занялся самовыражением в одном магазинчике, а когда достиг определенных высот, тогда уже и занялся личным делом. И никой кризис ему теперь не проблема. Потому что главное — душа!

— Душа, — восторженным эхом повторил Евгений. Он радовался, словно открыл в своей жизни что–то невероятное.