Философия музыки в новом ключе: музыка как проблемное поле человеческого бытия

Несмотря на темпоральную обусловленность, Дон Жуан выходит за границы своего времени, и становится предметом множества трактовок, тем более, что в данном случае время композитора и время героя не совпадают, так как история севильского соблазнителя уходит корнями в средневековье и оживает в барочной культуре. Несомненно, Моцарт трактует своего героя с позиций своего времени, но исторически герой не является современником композитора, что уже создает предпосылку к постановочному плюрализму. В то же время именно в «Дон Жуане» наиболее остро ощущается прорыв Моцарта за пределы своей эпохи. «Совершенство формы у него использовалось, чтобы выразить две характеристики, очень далекие от стиля рококо. Одна из них – особое ощущение меланхолии, доходящее почти до паники, которая так часто преследует гения в его изоляции. Другая характеристика полностью противоположна: страстный интерес в людях и человеческих взаимоотношениях… Музыка довольно сложна, поскольку даже сегодня наши чувства в отношении Дон Жуана далеко не просты. Он самый неоднозначный среди героев-злодеев. Погоня за счастьем и за любовью, которая казалось такой простой и жизнеутверждающей, стала сложной и разрушительной, а его отказ раскаяться, делающий его героическим, принадлежит другой фазе цивилизации». (Clark K. Civilisation. A Personal View. NY: Harper and Row, 1969. P. 242) Именно эта неоднозначность и делает возможными самые разные интерпретации этого шедевра Моцарта и игру между героем и контекстом. Вопрос заключается в том, насколько убедительна та или иная трактовка и насколько она гармонирует с музыкальной стилистикой, определяя общее эмоциональное настроение. Э. Гидденс в своем анализе феномена обольщения говорит о темпоральной обусловленности образа Казановы, который был «.фигурой из общества, находящегося на пороге модернизма. Для него секс был нескончаемы поиском, который приходил к своему итогу не в результате самоосуществления или мудрости, а только с дряхлостью старости». (Гидденс Э. Трансформация интимности. Сексуальность, любовь и эротизм в современных обществах. [Текст] / Э. Гидденс. – М. – СПб: Питер, 2004. C. 102) Эти слова вполне применимы к моцартовскому Дону Джованни, который не дожил до старости благодаря роковому вмешательству, которому придано значение моральной силы наказания и отмщения.

Другой образ, который также относится к «вечным» – Кармен. И хотя в постановках оперы Бизе режиссеры часто поддаются соблазнам цыганской экзотики, экспериментов с этой оперой тоже множество. На мой взгляд, здесь работает тот же контекстный принцип – смысл поступков героев и логика чувств лучше всего раскрываются в контексте нарратива, основанного на новелле Мериме, хотя здесь перед режиссером возникает опасность поддаться цыганской экзотике и прочих визуальным соблазнам. Лишая эту историю страстной любви и смерти всех внешних атрибутов «народной драмы», можно, казалось бы, лучше раскрыть неприукрашенную правду чувств и связь эроса и танатоса, столь важную в этом произведении. И та, и другая версия имеют право на существование, что мы покажем далее.

Творческая личность в посткультуре: границы интерпретации

Одной из важных проблем в понимании (пост)современной культурной ситуации является проблема творчества: возможно ли творчество в его традиционном понимании как создание новых текстов, артефактов и смыслов – в пространстве культуры, которая признает свою исчерпанность? Насколько широки границы интерпретации в плюралистическом мире бесконечного, цитирования, симулякров и иронии и каков, в это связи, статус изначального, «аутентичного» текста? Все эти вопросы мы рассмотрим на судьбе архетипичного образа, который подвергался бесконечному количеству интерпретаций (некоторые из них проанализированы в других главах этой книги), а также попытаемся понять, насколько возможно индивидуальное творчество исполнителя в контексте «корпоративного» производства культурной формы, в которой задействована интепретативная цепочка, в которой исполнитель стоит на последнем месте. В это связи возникают и другие вопросы, касающиеся роли личности в производстве и осмыслении культурного текста, представляющего собой палимпсест ранее осуществленных интерпретаций, а также возможностей исполнителя в создании разнообразных, зачастую противоречивых интерпретаций одного и того же персонажа и их влияния на его личностный мир.