Философия Науки. Хрестоматия

Едва ли, однако, можно браться за этот предмет, не ограничив его сначала, поскольку практически любой факт можно рассматривать в качестве руководящего принципа. Но оказывается, что между фактами уже существует некое разделение, такое, что в один класс попадают те факты, для которых абсолютно существенно быть руководящими принципами, а в другой — те, которые представляют любой иной интерес в качестве объектов исследования. Это разделение есть разделение между фактами, считающимися не подлежащими сомнению, когда спрашивают о том, следует ли из определенных посылок определенное заключение, и фактами, которые не предполагают этого вопроса. <...> (С. 108-109)

<...> В большинстве случаев мы знаем, когда мы хотим задать вопрос, а когда хотим произнести суждение, потому что существует различие между ощущением сомнения и ощущением верования. <...> (С. 109)

Таким образом, и сомнение, и верование оказывают на нас позитивное, хотя и весьма различное воздействие. Верование не заставляет нас действовать немедленно, но ставит нас в такие условия, что мы будем вести себя некоторым определенным образом, когда представится случай. У сомнения отсутствует какое-либо воздействие подобного рода, но оно принуждает нас к действию до тех пор, пока оно само не будет устранено. <...>(С. 109)

<...> Раздражение сомнения вызывает усилие достигнуть состояние верования. Я буду называть это усилие Исследованием (Inquiry), хотя надо признать, что иногда это не очень удачное обозначение.

Раздражение сомнения есть единственный непосредственный мотив для борьбы за достижение верования. <...> С сомнения, следовательно, борьба начинается и с прекращением сомнения она заканчивается. Единственной целью исследования, таким образом, является установление мнения (opinion). Мы можем вообразить, что этого нам недостаточно и что мы стремимся не просто к мнению, но к истинному мнению. Но подвергните эту фантазию испытанию, и она окажется беспочвенной. Ибо стоит только достигнуть твердого верования, как мы будем полностью удовлетворены, будет ли верование истинным или ложным. Ведь ясно, что ничто вне сферы нашего знания не может быть нашим объектом, так как ничто из того, что не воздействует на наше сознание, не может служить мотивом психического усилия. Самое большее, что можно утверждать, это то, что мы ищем такое верование, о котором мы будем думать, что оно истинно. <...> (С. 110)

<...> Если установление мнения есть единственная цель исследования и если верование имеет природу привычки, то почему не должны мы достигнуть желанного результата, взяв первый попавшийся ответ на вопрос и постоянно повторяя его самим себе, подробно останавливаясь на всем, что может способствовать этому верованию и учась отворачиваться с презрением и ненавистью от всего, что могло бы ему помешать? Подобный простой и прямолинейный метод действительно культивируется многими людьми. <...> (С. 110) Но этот метод закрепления верования, который может быть назван методом упорства, окажется неспособным сохранить свои позиции на практике. Социальный импульс против него. Человек, принимающий этот метод, рано или поздно обнаружит, что другие люди мыслят иначе, чем он, и в какой-то более здравый момент ему может прийти в голову, что их мнения так же хороши, как его собственное, и это поколеблет его убежденность в своей вере. Эта концепция, заключающаяся в том, что мысль или переживание другого человека могут быть равноценны нашим собственным, представляет собой, очевидно, новый и очень важный шаг. Она возникает из того импульса, который слишком силен в человеке, чтобы подавить его без опасности уничтожения человеческого рода. Если только мы не превратимся в отшельников, то необходимо будем оказывать влияние на мнения друг друга. Таким образом, проблема состоит в том, как закрепить веру не только в индивидууме, но и в сообществе.

Пусть же действует воля государства вместо воли индивидуума. Создадим институт, цель которого состоит в том, чтобы привлекать внимание людей к правильным доктринам, постоянно повторять их и обучать им молодежь; в то же время этот институт должен обладать силой, чтобы предотвращать изучение, защиту и изложение противоположных доктрин. Устраним из представлений людей всевозможные причины духовных изменений. Будем держать их в невежестве, чтобы они не научились думать иначе, чем они думают. Направим их страсти так, чтобы они относились к частным и необычным мнениям с ненавистью и отвращением. Запугаем и заставим молчать всех тех, кто отвергает установленное верование. <...> Этот метод [авторитета] с древнейших времен является одним из главных средств поддержания правильных теологических и политических учений и сохранения их универсального и всеохватывающего характера. <...> (С. 111-112)