Философия одиночества

Одиночество вдовца трагически уникально, одиночество вдовы — это одиночество общности вдов. Дети никогда до конца не заменяют вдовцу их матери, вдова находит в заботе о детях не только замену, но и завершение эротической жизни с мужчиной. Она видит материю мужа в детях и успокаивается.

В этом заключается глубочайшая тайна и разгадка вида «гомо сапиенс».

3

Однако возможна утрата не просто мужа или жены, а любимого или любимой. Такое вдовство и порождаемое им одиночество неизбывно трагичны и для мужчины, и для женщины. Андрогинное единство любящих возносит переживание смерти одного из них над пределами физиологии пола.

Здесь мы сталкиваемся с трагическим парадоксом. Чем глубже и истиннее любовь, тем в меньшей степени вдовство может вызвать только боль и тоску. Любовь наполняет тоску по умершему светом, ибо, даруя любящим чувство бессмертия любви, дарует веру в возможность соединения с любимым или любимой в новой жизни за пределами биологической смерти…

Глава 3 Одиночество и самоубийство

1

Одиночество может стать таким нестерпимым, что хочется спрятаться от него в бездну смерти. Верующий в бессмертие материи ищет в этой бездне полное слияние с материей как матерью — слияние по ту сторону духа. Верующий в индивидуальное бессмертие пытается найти новое бытие для своего духа, в котором больше не будет одиночества.

И то, и другое есть бегство от бытия. Только через углубление одиночества можно утвердиться в бытии и обрести единство со всем живущим в доме бытия. Одиночество есть путь к любви. Одиночество является необходимым мостом к истинной дружбе.

Лишь молот одиночества может разрушить стену одиночества.

2

Но бесконечное углубление одиночества в акте самоубийства есть падение ниц перед одиночеством. Это выход в новые круги бытия, которые могут потребовать нового одиночества и нового мужества для победы над одиночеством.

Самоубийство никогда не спасает от одиночества.

3

Самоубийство может быть оправдано только как самопожертвование. Самопожертвование есть разрушение своего тела в заведомо неравной борьбе во имя цели, выходящей за пределы одиночества. Самопожертвование — это жертвование своей земной экзистенцией во имя свободы и любви. Это последний всплеск мужества, защищающий бытие свободы и любви.

Речь идет о собственной свободе и любви, а также о свободе и любви ближних. В первом случае самопожертвование есть гибель во имя чести, во втором — гибель во имя освобождения и очищения рода.

Высшим примером соединения этих начал самопожертвования есть образ Христа.

Но самопожертвование есть действительность только в том случае, если оно осуществляется во имя свободы и любви. В противном случае самопожертвование — это самоубийство, порожденное приказом обезумевшего одиночества…

Вместе с тем верно и обратное — самопожертвование как жертвование свободой и любовью — жертвование Духом и Душой — во имя коллектива, дела и т. п. есть самоубийство. Однако теперь это самоубийство и коллектива, и дела…

Самопожертвование имеет смысл только как телопожертвование, а не жертвование Духом и Душой.

Лишь из дьявольских уст можно услышать слова: пожертвуй Душу, чтобы стать счастливым…

Часть VII НОВЫЙ ДЕНЬ: ПО ТУ СТОРОНУ ОДИНОЧЕСТВА

О друг, вникай!

Что полночь говорит? внимай!

«Был долог сон, —

Глубокий сон, развеян он: —

Мир — глубина,

Глубь эта дню едва видна.

Скорбь мира эта глубина, —

Но радость глубже, чем она:

Жизнь гонит скорби тень!

А радость рвется в вечный день, —

В желанный вековечный день!»

Фридрих Ницше

Глава 1 Святой, Герой и Гений

1

В своих странствиях по океану одиночества мы приближаемся к берегам, лежащим за пределами одиночества. Они залиты новым солнцем, и новый день царит здесь. Попробуем приподнять завесу и над ним

Выше мы постигли две трагические истины одиночества: одиночество есть необходимое условие становления личности, ее неповторимое наслаждение и — высочайшее страдание и зло, избежать которых стремится каждый человек. Две эти истины соединяются в антиномию, разрешение которой возможно только за пределами обыденности человеческого бытия. Ибо обыденность, находящая свое высшее и самодовольное выражение в так называемой взрослости, всегда порождает лишь иллюзии разрушения одиночества.

2