Философия постмодернизма

В гуманитаристике наиболее очевидным аналогом информации было понятие текста. Его содержание тоже менялось от гносеологического «текста о» к тексту как виду бытия или тому, что вместо него. Это происходило параллельно, иногда раньше, нежели в теории информации. Подобные аналогии можно провести между большинством категорий естественнонаучного и гуманитарного сознания. Если, например, со сложнейшими, насколько изощренными, настолько и произвольными, апеллирующими то к даосам, то к апофатике криптографическими рассуждениями постмодернистов на тему, почему в фундаменте бытия должно лежать не тождество, а «различие и повторение» сопоставить простейшее определение информации как «меры неоднородности» и «передачи разнообразия» (У. Р. Эшби), то все как-то сразу становится понятнее. И уже не так завораживают оригинальностью кульбиты в трактовке истории философии, обвинения ее величайших умов в недалекости и бестолковости. За то, что они жили в чувственно-предметном мире и тогда не было электронно-вычислительных машин? Что они теоретизировали от имени человека, а не компьютера? Или, например, в технических энциклопедиях пишут: «10 бит – 10 чередующихся в определенном порядке пауз и электротоковых посылок», а гуманитарии исписали тысячи гектаров леса, упорствуя в желании понять тайну «следа» и «пропуска» и как они вместе образуют некую загадочную «грамму». Грамма – это бит информации, когда о ней говорят на специфическом постмодернистском языке и хотят «вывести» из истории культуры, минуя, игнорируя ее техническую подоплеку. Типичный идеологизм. Бит как и грамма – «пустой знак». Его значение возникает в результате взаимодействия в «письме». Безбуквенное археписьмо, автоматическое письмо, машинопись, соединяющая друг с другом граммы/биты – программа, software работающего компьютера. Грамматология – это программатология. Или – программология. Или – WWW-философия. В свете computer science видно, что грамматология – второй, «позитивный» этап постмодернизма, она заняла место, которое деконструкция очистила от метафизики и, следовательно, деконструктивизм не был какой-то бесцельной негацией, ему соответствуют объективные процессы. Если он и, как говорят теперь (последние новости), умирает, то – при родах.

Корреляцию понятийного аппарата постмодернизма и информационной теории можно продолжать достаточно долго. «Стирание имен собственных»? Да, при автоматическом программировании со строчной буквы пишутся Ф. И. О. людей. Технике так удобнее, так как она не отличает живое от неживого, людей от вещей. Это написание переходит в обычный «ручной» текст и социальные отношения. В перспективе – стирание имен собственных всех тел и вещей. Они заменяются цифрами, их совокупностью в виде номера – процесс, идущий на глазах всех, кто хотел бы видеть. «От автора остается одна подпись»? Да, на «материю» письма автор больше не влияет и свою причастность к произведению он удостоверяет электронной и послепринтерной подписью. «Реальность текста» – это информационная реальность. «Гипертекст» – это Сеть, бывшая «книга» 1) бывшей 2) бывшей природы. И т. д. и т. п. Мир воз/за/гоняется в вычислительную машину, где «любая информация, включая аудиовизуальную, может быть выражена в двоичном коде через единицу или же ее отсутствие, ноль. Цифры „один“ оказывается достаточно, чтобы запечатлеть все многообразие Вселенной. Ноль символизирует отсутствие Абсолюта»[26]. Если написать друг за другом 5 цифр, оставив два «trace» и сделав три «differance»: 10100, то это будет значить, что (между нами, компьютерами, говоря) две Вселенных возникло, а три исчезло. «Оцифровать реальность» и из этих новых атомов (Делез и Деррида – это Левкипп и Демокрит информационной эры) создавать возможные, полностью искусственные виртуальные миры – такова конечная перспектива экспансии информационных технологий и… постмодернизма (если его демистифицировать).