Философия права

А теперь коренной вопрос: что же представляют со­бой такого рода социально-экономические права (в том виде, в каком они были закреплены в сталинской Конституции) со строго юридической стороны? Думается, если руково­дствоваться общепринятыми научными критериями, наи­более корректный, научно строгий ответ на поставленный вопрос таков: перед нами не права, имеющие непосредственно юридическое значение, действие и охрану, а идеолого-политические категории, которые представляют собой идеалы, намерения, лозунги-задачи и которые в соответст­вии с их реальным содержанием могут обозначаться как прин­ципы деятельности государства, выступающего в качестве института "общественного служения". В отношении гра­ждан они могут быть обозначены как общие публичные пра­во[119] - права именно в политическом ракурсе, то есть возможности требовать от государства через политико-пра­вовые институты его действий в области "общественного слу­жения": по обеспечению граждан достойным уровнем су­ществования (реально — прожиточным минимумом), по ох­ране здоровья, по созданию условий для обучения. Причем для того, чтобы эти принципы, идеалы, публичные права приобрели реальное, не общеполитическое, а непосредственно-юридическое значение, действие и охрану по отношению к гражданам, необходимо по крайней мере наличие двух непременных условий:

во-первых, само общество должно достигнуть достаточно высокого уровня материального и духовного развития, богатства[120];

и, во-вторых, принципы, идеалы, общепубличные права должны быть, по выражению Л. Дюги, переведены на уро­вень конкретных юридических прав и обязанностей (напри­мер, в области образования, гарантирования условий труда, правил приема на работу, обеспечения прожиточного минимума и др.), которые могут быть реализованы при помощи юридических средств, обеспечены государственно-правовы­ми институтами, прежде всего институтами правосудия.

Этих условий, особенно в обстановке конца 1930-х го­дов, в Советском Союзе не существовало. Ситуация по каж­дому из этих двух пунктов была "со знаком минус". Лишь на очень ограниченных участках реальной жизни широковеща­тельно провозглашенные права были переведены на уровень конкретных прав и обязанностей (например, при приеме на работу беременных женщин). И потому указанные "права" в социалистическом обществе не только не работали в их дей­ствительном значении (т.е. как принципы, идеалы и даже как политические права), но по сути дела представляли со­бой характерные для "общества социализма" демагогию, мифы и ложь — прямой обман, грубую мистификацию, а в конеч­ном счете - дискредитацию конституционно-правовых ин­ститутов. Словом, то, что плоть от плоти марксистской революционной идеологии и прямо вписывается в ущербное советское социалистическое право.

А дальше с категорией социально-экономических прав случилось нечто невообразимое и, если угодно, печальное и трагическое с точки зрения проблематики неотъемлемых прав человека, что до сих пор ни в науке, ни в обществен­ном мнении, на мой взгляд, не получило должной оценки. С конца 1940-х годов гордость социализма — социально-эко­номические права внезапно, сказочным образом преврати­лись в "неотъемлемые права человека", их "второе поко­ление".

Как и почему это случилось?

На первый взгляд, во второй половине 1940-х годов произошло, казалось бы, закономерное и чрезвычайно важ­ное событие: социально-экономические права получили ме­ждународно-правовое признание. Во Всеобщей декларации прав человека 1948 года, в ряде последующих ооновских документов в состав прав человека были включены, с известными коррективами и в юридически оформленных положениях (насколько это оказалось возможным), социально-экономические права, которые и были обозначены правами человека "второго поколения".