Философия производительного труда

Первое, что бросается в глаза, — это постоянное смешение затрат и результатов. «При создании потребительной стоимости, — пишет сначала В. А. Трапезников, — используются вещество, энергия и информация», т. е. результатом труда им признается потребительная стоимость, а затратами считаются вещество, энергия и информация. Потом вдруг оказывается, что затрачивается труд, а его продуктом является информация («основной продукт труда — это информация») и, наконец, делается огромной логической силы вывод: «результат труда, а значит (не у Д. Б. Кларка ли В. А. Трапезников позаимствовал это замечательное «значит»?) и стоимость (!!) любого продукта труда…должна измеряться в масштабе информации».

В дополнение к этим ошибкам В. А. Трапезников считает правомерным сводить затраты общечеловеческой рабочей силы к затратам энергии, вещества и информации, как будто бы целое есть простая сумма частей, и затраты человеческой рабочей силы могут быть рассмотрены как механическое соединение трех указанных компонентов. Сама постановка вопроса: «за какой же компонент труда человек получает зарплату?» содержит в себе нелепое предположение, что такое сложное явление, как труд, может быть целиком и полностью сведено к одной из трех элементарных категорий. Достаточно вспомнить хотя бы то, что затраты рабочей силы очень часто означают прямое сокращение человеческой жизни, которая не сводится ни к веществу, ни к энергии, ни к информации, чтобы убедиться в недопустимости производимой В. А. Трапезниковым операции.

То, что в статье В. А. Трапезникова выглядело как экстравагантное отклонение от преобладающих в советской экономической литературе представлений о природе стоимости, в западной литературе получило оформление в рамках концепции «информационного общества», возникшей в начале 60-х гг. XX века, а также в примыкающей к ней концепции «общества знаний».

Как отмечается в аналитических работах, согласно этим, ныне модным и в России концепциям, «в экономике вообще и трудовой деятельности в частности, главную роль начинает играть созидание и использование знаний» [111]. Тем самым, при оценке роли знаний в экономике налицо уже отмечавшееся смешение фактора и результата производства. Основным и непосредственным результатом материального производства выступают не знания, а предметы, энергия или их перемещение. К тому же знание не выступает как непосредственный фактор производства, оно воплощается либо в повышение квалификации труженика, либо в более производительных средствах производства.

Предпринимаются попытки подвести философскую базу под концепцию «информационного общества». Так, по-прежнему предлагается «исходить из того, что структурообразующими элементами любой экономической системы являются в конечном счете вещество, энергия, информация…» [112]. Так как экономическая система характеризуется единством производительных сил и производственных отношений, то на деле речь идет о результатах функционирования экономики. Возможную критику о придании равнозначности в экономике объективным, материальным результатам (веществу и энергии) и субъективному (информации), цитируемый автор пытается отвести трактовкой информации как «объективно существующей» [113], как порождаемой «спонтанными природными формообразованиями» [114]. Но тогда под «информацией» подразумевается структурная определенность вещества, которую странно рассматривать как элемент, не зависимый от самого вещества, существующий наряду с ним. Попытка согласовать концепцию «информационного общества» с методологией исторического материализма закономерно потерпела неудачу.

В «обществе знаний», если верить сторонникам этой концепции, появляется «стоимость, созданная знанием». Вводя это понятие, Тайичи Сакайя пишет, что подобной стоимостью «обладает фирменное название» [115]. Соответственно, по его мнению, «наиболее важным средством умножения созданной знанием стоимости оказывается разум отдельного человека…» [116].

Очевидно, что указанный автор, отказавшись от разграничения производительного и непроизводительного труда, неправомерно приписывает стоимость — эту объективную экономическую категорию — такому субъективному явлению, как «название».

Раз способностью создавать стоимость наделяется не производительный труд, а «разум», то мыслительная деятельность отождествляется им с материальной, что препятствует пониманию объективных экономических процессов, в том числе процесса образования стоимости.

Как и многие другие сторонники концепций «информационного общества», «общества знаний» и т. д., Тайичи Сакайя обращает внимание на тот известный факт, что цена некоторых товаров (модных или воплощающих новые идеи и т. д.) может многократно превышать обычные издержки на их производство. Это превышение образуется, по его мнению, стоимостью, созданной знанием [117].