Философия психологии. Новая методология

Онтология, или, как ее еще раньше называли, «первая философия», сведенная, в конце концов, к метафизике, – это один из тех самых философских монстров, пути к которому неизвестны и вопросы которого не разрешимы. Она, подобно сказочному чудовищу, поймавшему доброго рыцаря, безжалостно выпытывает у него ответы на свои «чудовищные» загадки, но в отличие от сказки эта ситуация не предполагает с необходимостью happy end. Но, несмотря на всю сложность этой темы, человек как зачарованный бродит вокруг да около поставленной задачи, не в силах ни решить, ни отказаться от нее. Пример тому – марксизм, который уже и отказался, но вновь вернулся в лоно онтологии, наивно помышляя создать учение об «общих законах бытия», некий «универсальный принцип» на материалистическом субстрате. В чем такая притягательность онтологии – науки о сущем?

В философии есть два больших вопроса, но это и не «первичность», и не «цельность», и не что-либо иное, это вопросы о человеке и о сущем. Эта заветная пара настолько взаимоувязана, настолько слита воедино, что подчас невозможно определиться, с чего начать, распутывая этот гордиев узел. И человек, и, видимо, само сущее проецируют себя: сущее создает бесчисленные проекции себя в себе самом, а человек создает свои проекции – большей частью проецирует себя во внешний мир, а внешний – во внутренний. Разобраться в том, где что, не представляется возможным. Решиться на это – значит обречь себя на вечное блуждание в потемках. Почему?

Потому что при таком раскладе нет той заветной точки обзора, которая бы основала системность.

Нет поэтому ничего странного в пессимистичности оттенков хайдеггеровского мировоззрения и, например, измышлений Г. Башляра, когда один говорит о «данности» бытия (чем подразумевает наличие кого-то, кто «дал»), другой о «со общности» бытия духу (где также незримо присутствует сообщающий). Но ведь и сам человек – частица сущего, кроме того, ведь так любят говорить о «самоволии» человека, хотя в такой ситуации правильнее было бы говорить не о «данности» или «со общности» бытия, а о «взятости» его человеком, который, будучи по своей сути активным деятелем, всегда берет нечто у сущего. Философия имеет маленький генетический (возможно, приобретенный) дефект – она двоична, и если ее гносеологическая система сломалась на диаде «объекта» и «субъекта», то мировоззренческая – на диаде сущего и человека.

Психософия решает вопрос о начале онтологических помышлений, безоговорочно отдавая приоритет человеку, и, заручившись таким образом системностью, она видит и сущее так, что от этого кроме всего прочего есть и толк. Наш мир дает нам лучшее понимание самого человека, мир есть для нас, другого мира мы не знаем; но если где-то и есть иное, то можно с большой долей уверенности говорить о том, что оно и там будет устроено принципиально таким же образом, – только то, что у нас оказывается овеществлением, там, у них, будет называться иначе. А нас интересует именно «устройство», поскольку от второго вопроса – о «данности», «со общности» и проч. – мы заведомо отказались.

Сущее для нас построено с учетом нас, а правильнее было бы говорить, используя фундаментальный принцип одноименной теории, – в отношении с нами. Да, человек входит в отношение с этим загадочным «нечто», лежащим вне его, и тут рождается третье (принцип третьего). Недаром слов, которыми мы награждаем сущее, множество: сущее, бытие, реальность, действительность и проч. Все это не что иное, как результаты отношений и «третьи», рожденные в отношении с человеком. Поясним эту мысль на примере шахмат.

Мы всегда входим в отношение с чем-то определенным, назовем это «сферой», а не сразу с вещью, иначе та вряд ли нам о чем-либо сказала бы, а если и начинаем с вещи, то судорожно ищем, к чему же она относится, и пока не найдем – не успокоимся. Вспомните, как вы мучаетесь, найдя непонятную маленькую детальку чего-то у себя в квартире: «Откуда это отвалилось?» В нашем с вами примере первичная сфера – это сфера игры, сама по себе она целостна и неисчерпаема, мы не знаем и даже чисто технически не можем знать всех игр, которые были, есть, будут или могут быть. Но она не есть что-то аморфное и неопределяемое, она отлична, например, от сферы знания или деятельности, она несет в себе некую специфичность, что при всей сходности с названными сферами все-таки отличает ее от них. Отличие это – в сущности игры, она возможностна, но уже игра, а не просто абсолютная возможность.