Философия в будуаре

ДОЛЬМАНСЕ. - Ах, покончите с добродетелями, Эжени! Принося жертвы псевдобожествам, найдём ли мы среди них хотя бы одну, что стоит мгновения удовольствия, которое мы вкушаем, гневя добродетель? Полно, моя сладкая, добродетель - всего лишь химера, чей культ состоит исключительно из непрестанных умерщвлений плоти, из бесчисленных бунтов против внушений темперамента. Разве могут быть естественными такие побуждения? Станет ли Природа устремлять наши желания на то, что её оскорбляет? Эжени, не позволяйте дурачить себя женщинам, которые зовутся добродетельными. Их страсти не похожи на наши, но тем не менее находятся под их влиянием и зачастую даже более презренны... Честолюбие, гордость, личные интересы, а чаще всего лишь чувственная немощь владеют ими, и как правило, это просто вопрос телесной онемелости, безразличия - это существа без желаний. Я спрашиваю, обязаны ли мы уважать их? Ни в коем случае. Добродетельные женщины руководствуются в поступках или в своём бездействии исключительно себялюбием. А раз так, то разве лучше, мудрее, справедливее приносить жертвы эгоизму, нежели своим страстям? Что касается меня, то я считаю, что страсти представляют собой значительно большую ценность, и тот, кто прислушивается только к их голосу, без всякого соменения, мудрее ведь это единственный голос Природы, а всё остальное - лишь глупость и предрассудок. Одна капля малафьи, упавшая с этого члена, Эжени, куда драгоценнее для меня, чем самые возвышенные деяния добродетели, которую я презираю.

ЭЖЕНИ - (Во время этих рассуждений спокойствие до некоторой степени восстанавливается женщины, облачившись в свои сорочки, полулежат на канапе Дольмансе сидит рядом в большом кресле.) Но существуют различные добродетели. Что вы думаете, например, о набожности?

ДОЛЬМАНСЕ. - Что может значить эта добродетель для неверующего? Да и кто способен иметь религиозные убеждения? Давайте же исследуем всё по порядку, Эжени. Не называете ли вы религией договор, связывающий человека с его Творцом, и который обязывает человека с помощью поклонения свидетельствовать признательность за жизнь, полученную от этого высшего создателя?

ЭЖЕНИ. - Лучшего определения дать невозможно.

ДОЛЬМАНСЕ. - Отлично! Если доказано, что человек обязан существованием только непоколебимым планам Природы, если, стало быть, доказано, что он такая же древность на земном шаре, как и сам шар, что человек, подобно дубу, зерну, минералам в недрах земли, имеет единственную цель размножаться, то тогда размножение обусловлено самим существованием земного шара, который не обязан своим существованием кому бы то ни было. Если доказано, что этот Бог, которого дураки считают творцом, единственным создателем всего окружающего, есть лишь извращение человеческого разума, лишь призрак, созданный в мгновение, когда разум заходит в тупик если доказано, что существование этого Бога невозможно и что Природа пребывает в постоянном движении, получая от себя то, что идиоты приписывают щедрости Бога если предположить, что есть это вялое существо, то оно было бы, конечно, самым смехотворным из всех существ, поскольку оно оказалось бы полезным только один раз, и потом миллионы столетий находилось бы в презренном бездействии и неподвижности. Если предположить, что оно существовало, как нам описывают религии, то оно было бы наигнуснейшим существом, поскольку это был бы Бог, допускающий зло на земле, тогда как его всемогущество могло бы его предотвратить. Если, говорю я, это было бы доказано, а, безусловно, всё так и есть на самом деле - будете ли вы, Эжени, верить, что набожность, которая связывает человека с этим глупым, никчёмным, жестоким и презренным Творцом, является столь необходимой добродетелью?

ЭЖЕНИ, (госпоже де Сент-Анж). - Вот оно что! Вы хотите сказать, дорогая подруга, что существование Бога это - иллюзия?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Вне всякого сомнения, самая прискорбная.

ДОЛЬМАНСЕ. - Чтобы уверовать в неё, нужно прежде потерять рассудок. Плод ужаса одних и слабости других, этот гнусный фантом, Эжени, бесполезен земному устройству, и он неминуемо навредил бы ему, потому что Божья воля должна быть справедливой, и она никогда не смогла бы сочетаться с несправедливостью, присущей законам Природы. Он должен был бы постоянно утверждать добро, тогда как Природа должна его желать лишь для компенсации зла, которое служит её законам. Также было бы необходимо, чтобы Бог непрестанно оказывал своё влияние, и Природа, один из законов которой постоянное действие, стала бы конкурировать с Богом и оказалась бы с ним в вечном противоречии. Но мне могут ответить, что Бог и Природа едины. Это абсурд. Вещь созданная не может быть равной существу, её создавшему.

Возможно ли, чтобы карманные часы были часовщиком? Хорошо, могут они продолжить: Природа это ничто, а вот Бог - всё. Ещё одна глупость! В мире необходимы две вещи: творящая сила и сотворённое существо. Теперь наша единственная цель - выяснить, что это за творящая сила, ответить на этот главный вопрос.