Философия в будуаре

Является ли тогда убийство преступлением перед обществом? Разве можно это себе представить? Какая разница для этого кровожадного общества, будет ли в нём одним членом больше или меньше? Пострадают ли от этого его законы, обычаи и нравы? Разве смерть одного человека влияла когда-нибудь на общую массу? А после потерь, понесённых в крупном сражении... да что там? - после истребления половины человечества, или, если вам угодно, всех жителей земли, за исключением небольшого количества оставшихся в живых, разве будет заметно хоть какое-либо изменение порядка вещей? Увы, нет. И Природа не заметит ничего, и глупое тщеславие человека, который возомнил, будто всё вокруг создано ради него, будет поистине повержено после полного уничтожения человеческого рода, и будет видно, что в Природе ничего не изменилось, и полёт звёзд не приостановился. Но продолжим.

Каким должно быть отношение к убийству в воинственно настроенной республике?

Было бы опасно порицать или наказывать за убийство. Республиканский дух взывает к некоторой жестокости, ибо если он слабеет, если сила покидает его, то он будет покорён во мгновение ока. Тут у меня появляется весьма странная мысль (и если она дерзка, то значит она верна), и я изложу её. Народ, который начинает своё существование с республиканского правления, может выжить только благодаря добродетелям, потому что, дабы достичь большего, надо всегда начинать с меньшего. Но народ, уже древний и дряхлеющий, который отважно сбрасывает с себя ярмо монархии, для того чтобы принять республиканскую форму правления, сможет продержаться только благодаря преступлениям, ибо он уже преступен, и если бы он захотел перейти от преступлений к добродетели, то есть, от насилия к миролюбию и милосердию, то он стал бы вялым и, в результате этого, вскоре погиб. Что произойдёт с деревом, если вы пересадите его с плодоносной почвы на песчаную иссохшую равнину? Все интеллектуальные идеи настолько подчинены материальной стороне Природы, что сравнения, почерпнутые из земледелия, никогда нас не подведут при исследовании морали.

Дикари, самые независимые люди и наиболее близкие к Природе, ежедневно совершают убийства, за которые у них не несут наказания. В Спарте, в Лакедемоне занимались охотой на илотов, точно так же, как во Франции охотятся на куропаток. Самые свободные народы - это те, кто сочувственно относится к убийству: в Минданао человек, пожелавший совершить убийство, возводится в ранг храбрых воинов, и его сразу украшают тюрбаном. У Карагусов необходимо убить семь человек, чтобы добиться чести носить этот головной убор. Жители Борнео считают, что все те, кого они предают смерти, будут служить им в загробном мире. Набожные испанцы давали обет Святому Якову Галисийскому убивать ежедневно по двенадцать американцев. В королевстве Тангут выбирали сильного и решительного юношу, которому разрешалось в определённые дни года убивать всех, кто ему повстречается! А существовал ли более предрасположенный к убийству народ, чем евреи? Это прослеживается во всех их обычаях и на каждой странице их истории.

И опять же, китайский император и мандарины провоцируют в народе мятеж, чтобы, благодаря такой уловке, превращать его в ужасную резню. Пусть же этот кроткий и изнеженный народ восстанет против своих тиранов - и до них дойдёт очередь, а их убийство будет справедливым делом. Убийство, всегда приемлемое, всегда необходимое, будет только менять своих жертв оно было радостью для одних и станет праздником для других.

Множестово различных народов допускает публичные убийства они полностью разрешены в Генуе, Венеции, Неаполе и по всей Албании в Качоа, на берегу реки Сан Доминго убийцы, не прячась и без всякого стыда, перерезают горло человека, на которого вы указали. Индусы принимают опиум, чтобы решиться на убийство, и потом устремляются на улицу, где жестоко убивают всякого, кто им подвернётся английские путешественники наблюдали этот обычай и в Батавии.

Существовал ли более великий и более кровожадный народ чем римляне? Какая ещё нация дольше оставалась великой и свободной? Бои гладиаторов развивали в народе храбрость, и он становился воинственным благодаря тому, что из смерти сделали игру. Арену цирка ежедневно заполняло до полутора тысяч жертв, и там женщины, более жестокие, чем мужчины, смели требовать, чтобы умирающие падали грациозно, чтобы их успели зарисовать, пока они корчатся в предсмертных судорогах. Другим удовольствием римлян было созерцать, как режут друг друга на куски карлики. А когда христианский культ, в то время начавший заражать мир, стал убеждать людей, что убивать друг друга - зло, тираны сразу заковали христиан в цепи, и недавние герои превратились в забаву для тиранов.