Философия в будуаре

Агаларов: Значит, рассказываю. Нигде в прессе этого не было. Лет пять назад Эмин с двумя своими друзьями на Новый год поехал кататься на лыжах в СанктМориц. Вдруг звонок. «Пап, хочешь хохму, здесь семья президента Азербайджана в полном составе». Проходит ровно два дня. Он мне звонит: «Какая-то непонятная история. Мы три дня подряд обедаем за соседними столами. Я сейчас дам 100 евро официанту, чтобы нас пересадили». Я говорю: не пересаживайтесь, это неудобно, раз вы сели. Лучше подойди и от меня президенту Алиеву передай привет. Он подошел и сказал, что папа передает привет.

Собчак: Вы дружили с Алиевым?

Агаларов: Мы были знакомы. Тогда Эмин впервые обратил внимание на Лейлу. А потом у нас с ним состоялся такой разговор. Эмин сказал, что влюбился, но боится начать ухаживать за Лейлой, потому что вдруг это будет воспринято неправильно. Восточная семья всетаки. Я сказал, что, по-моему, они вполне цивилизованные люди. Можно начать ухаживать.

Соколова: Вы сейчас делаете сенсационное заявление. Женитьба вашего сына на дочери президента Азербайджана воспринимается нашим светским обществом как идеальный восточный договорной брак.

Собчак: Красивый, богатый, талантливый мальчик, принцесса...

Агаларов: Вы же видели их отношения. Эти отношения искусственно создать невозможно. Они безумно любят друг друга.

Собчак: Я с Эмином дружу давно. Он меня всегда приглашал на свои концерты. И я человек очень наблюдательный. Я помню, первый концерт у него был в «Радиус-холле». И я наблюдала тогда за ним и Лейлой. Одним глазом, журналистским, я смотрела на сцену, а другим – на Лейлу. Я была поражена ее взглядом, тем, как она вообще на него смотрит. Я видела, что она абсолютно влюблена. Она не отрывала взгляда от сцены. Все разговаривали, выпивали, а она сидела, не могла шелохнуться, настолько она вся была там. Всегда в отношениях кто-то любит больше, кто-то меньше. Мне казалось, она любит больше.

Агаларов: Нет, там взаимно. Просто у Эмина мой характер. Мы никогда не умели ухаживать. Даже когда нам безумно кто-то нравился. Я не мог подойти, что-то сказать. Эмин как папа. Есть какой-то комплекс.

Соколова: Вот это интересно! Вы же восточный мужчина – это напор, быстрота, натиск! А вы – «не мог подойти...».

Агаларов: Я не мог себе представить, что я могу подойти и что-то сказать. Я ждал, что подойдут ко мне.

Соколова: К вам должна подойти женщина?

Агаларов: Может, не подойти, но подать какой-то знак... Она сама придумает, женщина всегда придумает.

Собчак: Вы нас шокировали. Мне кажется, это русские мужчины привыкли чего-то ждать, а кавказский человек всегда начинает сам тебя обхаживать: цветы, подарки, замечательные сюрпризы.

Агаларов: Это потом. Первый сигнал, явно выраженный, должен идти от женщины...

Соколова: Но что это все-таки? Взгляд?..

Агаларов: Они знают.

Соколова: Это у вас иллюзия, что они знают. Вот мы точно так же сидим и ждем, пока нам подадут сигнал.

Агаларов: Здесь, видимо, дело в гордости, достоинстве мужчины. Может быть, это неправильно, но я себе не представляю, что я к кому-то подойду и получу отказ.

Соколова: Вас это всерьез травмирует?

Агаларов: Да. Поэтому я думаю, ну и черт с ним, мало ли что, лучше не подойду. А если откажут, потом всю жизнь будут мучения, какой идиот, что подошел, и тебе отказали. В разных ситуациях по-разному бывает, это не означает, что мне надо подмигнуть или пальцем поманить, но нужен от женщины какой-то знак... Мужчина это всегда чувствует.

Собчак: Эмин тоже такой... сдержанный?

Агаларов: Да, он, как и я, не любит публично демонстрировать свои чувства. Когда у них с Лейлой начался роман, он даже стеснялся, что она так бурно выражает свою любовь. У нас в семье это устроено более консервативно. У них в семье наоборот – «лапуля, мамочка, ты моя любовь» – более откровенно. Я думаю, это правильно – воспитывать детей в любви. У Эмина в этом плане был определенный недостаток. Все-таки школа, Швейцария, фактически полуконцлагерь, потом Америка – практически полное одиночество в отрыве от семьи, тут есть с нашей стороны пробелы. Он теплотой не был окружен. А Лейла – любимое дитя в полном смысле этого слова. Когда мы ее увозили, мне ее мама так доверительно говорит: «Арас, вы понимаете, что она в принципе никогда никуда не выходила вообще? Она ни с кем, кроме нас, никогда не общалась. Абсолютно домашняя девочка».

Соколова: Вы описали нам семейную идиллию. А скажите, есть в такой жизни какие-то моменты, которые лично вас тяготят? Все же принадлежать себе означает не принадлежать себе...

Агаларов: Я мог бы оградиться от всех, ни с кем не встречаться...

Собчак: Так, кстати, многие и делают – достигая очень высокого уровня жизненных показателей, обрубают все связи.