Философия в будуаре, или Безнравственные учителя (Другой перевод)

ДОЛЬМАНСЕ. Ошибочное представление! Наслаждению такой силы ничто не в силах повредить, и даже тот, кому отведена пассивная роль, равно возносится на седьмое небо. Это услада, не знающая равных по полноте ощущений для обеих сторон, ей предающихся, и испробовавший ее хоть раз, с трудом возвращается к прежним утехам. Таков, Эжени, наилучший способ вкусить удовольствие с мужчиной, не рискуя забеременеть; не забывайте и о других приемах: приятно не только подставлять мужчине задницу, как я вам только что объяснял, но и сосать его, качать, и так далее – я знавал немало развратниц, предпочитавших милые сии шалости утехам основательным и реальным. Фантазия – вот истинный побудитель наших удовольствий; в делах такого свойства бал правит воображение; именно оно одаривает нас восторгами, привнося в них особую остроту.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Пожалуй. Все же предостережем Эжени; воображение служит во благо лишь тому, чей ум совершенно свободен от предрассудков: одного-единственного предрассудка довольно для охлаждения любого азарта. Сия своеобразная частица нашего интеллекта отличается неудержимой блудливостью; разрывание всяческих пут, препятствующих полету фантазии – величайшее завоевание и возвышеннейшая радость человеческая; ибо фантазия – ярая противница любых правил, поклонница беспорядка, а также всего, что несет отпечаток недозволенности; пример тому – своеобразная отповедь одной дамы, не лишенной находчивости: как-то в постели с мужем она поразила его чрезвычайной своей прохладностью; «Отчего в вас столько льда?» – недоумевал супруг. – «О, это неудивительно! – ответила сия занятная персона. – Все, что вы проделываете со мной, крайне незамысловато».

ЭЖЕНИ. Ее ответ сводит меня с ума... Ах, милая, как я жажду познать этот божественный беспорядок необузданного воображения! С той поры, как мы вместе... только с той минуты, ах нет, нет, драгоценная моя, ты даже не представляешь, что за сластолюбивые замыслы взлелеял мой ум... О, как глубоко я постигаю суть зла!.. Как его алчет мое сердце!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Отныне, Эжени, не сторонись жестокостей, ужасов и самых невероятных злодейств; чем они бесчестнее, запретнее, грязнее – тем сильнее от них разгорячаются наши головы... и тем упоительнее мы испускаем любовный сок.

ЭЖЕНИ. Скольким же немыслимым извращениям вы оба предавались! Как мне не терпится услышать подробности!

ДОЛЬМАНСЕ ( целуя и щупая юную особу). Прекрасная Эжени, к чему рассказывать о том, что я уже натворил, для меня во сто крат приятнее испробовать на вас то, что мне еще хотелось бы сотворить.

ЭЖЕНИ. Не знаю, пойдет ли мне на пользу, если я соглашусь решительно на всё.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Я бы тебе не советовала, Эжени.

ЭЖЕНИ. Что ж, в таком случае, избавлю Дольмансе от описания подробностей; но тебя, любезная подружка, умоляю: поделись воспоминаниями о самых необыкновенных твоих приключениях!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Я вела игру одна против пятнадцати мужчин попеременно; за двадцать четыре часа я была атакована девяносто раз, и спереди, и сзади.

ЭЖЕНИ. Но ведь это просто оргии, любовные подвиги: бьюсь об заклад, на твоем счету отыщется кое-что и попричудливей.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Я была в борделе.

ЭЖЕНИ. Что означает это слово?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Бордель – это публичный дом, где за определенную плату каждому мужчине предоставляют юных прелестниц, готовых удовлетворить его прихоти.

ЭЖЕНИ. И ты, моя хорошая, отдавалась в борделе?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Да, там я выступала в роли шлюхи; целую неделю ублажала распутников всех мастей, насмотревшись на самые неожиданные фантазии; развратничала по примеру знаменитой императрицы Феодоры, супруги Юстиниана, [1]приставая к прохожим на улицах, в парках... а вырученные от проституции деньги разыгрывала в лотерею.

ЭЖЕНИ. Милая, зная, как устроена твоя голова, я не сомневаюсь – ты заходила и гораздо дальше.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Возможно ли зайти дальше?

ЭЖЕНИ. Да, да, еще как! Я так себе мыслю: не внушала ли ты мне, что самыми восхитительными умственными впечатлениями мы обязаны своей фантазии?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Действительно, я это утверждала.

ЭЖЕНИ. Отлично! Значит, давая волю воображению и позволяя ему преступать любые границы, предписанные религией, стыдом, человеколюбием, добродетелью, так называемым долгом, мы, тем самым, добиваемся неистового буйства фантазии, не так ли?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Именно так.

ЭЖЕНИ. Получается, накал нашего возбуждения зависит от степени свободы нашего воображения?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Нет ничего справедливей этих слов.

ЭЖЕНИ. Раз так, то чем больше встрясок и неистовых волнений мы желаем испытать, тем больший простор следует предоставить нашему воображению, направив его по самому непредвиденному пути... Соразмерно с обогащением ума усилится наше наслаждение, и вот тут-то...

ДОЛЬМАНСЕ ( целуя Эжени). Восхитительная крошка!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Наша озорница делает успехи, и в такое короткое время! А известно ли тебе, милочка, куда заводит намеченная тобой дорожка?