Философия в будуаре

Колесников: Как писал Довлатов: «И я ушел. Вернее, остался». Мы справились, хотя это был сильный удар.

Собчак: Поздравляю! Только что родилась еще одна легенда – «Владимир Путин, тонкий психолог».

Колесников: Это не легенда.

Соколова: Я не могу сказать, что состою в фан-клубе премьера Путина, но у меня есть ощущение, что соображает он лучше своих подчиненных. К тому же его мозг не затуманен страхом – страх есть, но он другого порядка. По-моему, вашу критику Путин воспринимает как развлечение, которых в его положении, видимо, чертовски недостает.

Колесников: Вы всерьез считаете, что вам, например, нужен в жизни человек, который бы регулярно вас оскорблял и унижал?! Вы действительно находите это сексуальным?

Собчак: То есть все-таки оскорбляете и унижаете!

Колесников: Я – нет. Что вы!

Соколова: А люди вообще любят, когда их на х... посылают. Особенно это касается сильных людей. Банальная история, но секс в ней есть.

Колесников: Вы опять выдаете желаемое за действительное.

Соколова: Ничуть! Я думаю, вы кажетесь Путину достаточно смелым, и это ему импонирует – он привык к обществу трусов. Но при этом он чувствует – а «чуйка» у премьера развита отменно, что вы не перейдете границ.

Собчак: То есть вы посылаете его как бы не на х.., а в пешее эротическое путешествие.

Колесников: Мне не нравятся ваши слова-паразиты. Я никогда не опубликовал бы ничего подобного в журнале «Русский пионер».

Собчак: О’кей. Простите. Но, по-моему, вы выбрали неубедительную линию защиты. Почему бы вам не взять и не сказать нам честно: «В данной стране в данное время я не имею возможности жестко критиковать власть. Я могу критиковать ее только мягко и нежно».

Колесников: Я имею возможность критиковать жестко. И жестоко тоже. В газетах в этом смысле простая ситуация. На телевидении все по-другому.

Соколова: А с чего ты взяла, что задача Андрея обязательно критиковать власть? Перед вами, Андрей, стоит такая задача?

Колесников: Конечно. Я уверен, что любая журналистика предназначена для того, чтобы критиковать власть. Ни для чего другого она не нужна.

Соколова (разочарованно): Я дала вам лазейку. Но раз вы ею не воспользовались, я скажу, что думаю. Помоему, с вами произошло вот что. Вы действительно придумали жанр – вы искренне и остроумно критиковали власть, пока с вами не разыграли банальную двухходовку Вместо того чтобы выгнать из пула самого талантливого и оппозиционно настроенного корреспондента, его стали приручать, принимая критику снисходительно и благосклонно. Вы на это повелись, тем самым позволив вашим ньюсмейкерам достичь цели: превратить серьезного оппонента в шута. Как только это произошло, на вас посыпались блага – журнал «Русский пионер», ставший неформальной площадкой для выражения воззрений власть имущих, где любители художника Миро и знатоки проблем кадров предстают эффективными менеджерами с человеческим лицом. На вечеринку вашего журнала на крейсере «Аврора» приходит губернатор Матвиенко и другие высокие госчиновники, критиковать которых, по-вашему, есть святая обязанность каждого журналиста. Я далека от того, чтобы обвинять вас. Как нормальный, стремящийся к успеху профессионал, вы все сделали правильно. То, что происходит с вами, и есть успех. Никакого другого успеха для журналиста, пишущего о политике, в данной стране в данный момент времени быть не может. Цена вопроса: соблюдение правил игры, предлагаемых властью. Согласие на подмену реальности виртуальной реальностью. В вашем конкретном случае – вместо настоящей критики – милые байки про альбомы Моне и самовар во время завтрака с Обамой, игра полутонов, поэзия взглядов и жестов. Если вы соглашаетесь считать бред реальностью, у вас будет журнал «Русский пионер», литературные чтения, любовь бомонда, вечеринки на крейсере и Путин в колумнистах. Нет – добро пожаловать в клуб лузеров и демшизы – к Новодворской и Шендеровичу. Третьего практически не дано.

Колесников: Отвечать по существу на то, что наговорили сейчас, бессмысленно. Это какая-то адская смесь незнания, амбиций. Что же вы никак не поймете, что я ни в какие игры ни с кем не играю, потому что, например, правил игры не знаю. Мне это не интересно. За «Русский пионер» только обидно. Я создавал его по´том и кровью. А вы хамите. А я не люблю хамство.

Собчак: И правильно не любите! Все журналисты, которые хамили: Парфенов, Киселев, Доренко, хамят сейчас, фигурально выражаясь, из-под унитаза.

Колесников: Парфенов не хамил. Обладая прекрасным литературным вкусом, он делал замечательную журналистику.

Соколова: Тем не менее он получил запрет на профессию. Потому что не чувствовал меры, которую отлично чувствуете вы.

Колесников: Ну уж... Я уже сказал вам – я пишу только то, что думаю.

Собчак: И вам это удается, к всеобщему удовольствию! Вы, например, в своих текстах ни разу ни словом не упомянули Алину Кабаеву.

Колесников: Во-первых, упомянул, и не раз. Когда она участвовала в кремлевских мероприятиях, тогда и упоминал. У меня такой формат работы. Кто участвует – того и упоминаю.

Собчак: А можно вмешиваться в личную жизнь политиков?