«Философия войны«» в одноименном сборнике

Мы видим таким образом, что, начиная с пещерного человека, в первый раз догадавшегося запустить камнем в соперника, до Максима, Шнейдера и Круппа — Техника выполняет задачи, поставленные ей Тактикой. Идея скорострельного ружья носилась в воздухе при Ваграме и Бородине, как идея пулемета чувствовалась при Сен-Прива и Плевне. Техника никогда не творит «вне времени и пространства». Ее работа указывается, более того — властно диктуется Тактикой. Техник исходит из определенных, современных ему тактических предпосылок. Дрейзе мог сконструировать игольчатое ружье, но он не мог сконструировать пулемет, как не додумался бы до пулемета и Максим, живи он в эпоху наполеоновской тактики.

Тактика — порождение духа — властвует над Техникой порождением материи.

Совершенно ошибочно, например, утверждение, что огромная пропорция артиллерии в Русской Армии XVIII века объясняется тем, что Россия того времени «занимала первое место по выплавке чугуна». Большое количество пушек объясняется не этим методом исторического материализма, не тем, что пушки эти отливались с горя, не зная, куда девать избыток чугуна, — а тем, что все наши тогдашние уставы (вспомним хотя бы Шувалова) отводили артиллерии первое место и проводили резко выраженную, даже утрированную огневую тактику. Абсурдно и утверждение материалистической школы, что производство бессемеровской стали открыло собою новую эру Тактики (иные говорят, даже Стратегии). В этом случае Тактика создала новую эру Техники, использовав бессемеровскую сталь в своих целях. Плод Техники созрел в лучах солнца Тактики.

* * *

Новая техника влечет за собой не новую тактику, а всего лишь новые тактические навыки. Тактика может измениться коренным образом причин, совершенно не зависящих от Техники (напр., при переходе вербовочных армий на систему вооруженных народов). Природа Тактики совершенно не должна изменяться от технических условий, ибо она лежит вне досягаемости Техники, будучи производной величиной Военной Доктрины. Военная же Доктрина вытекает из Доктрины Национальной.

Три поколения — «колонны к атаке» при Сен-Прива, стрелковые цепи Франсуа и Моргена, «змейки» и «стайки» расчлененного в глубину боевого порядка Рейхсвера. Единая наступательная, более того, нападательная — Тактика. Техника тут ни при чем. Но тактические навыки — совершенно разные — и это благодаря новой Технике. Ошибочность принципа «новая Техника — новая Тактика», принципа, подчиняющего Тактику Технике, — с особенной силой сказалась на примере Французской армии 1870 г. В 1867 г. эта армия была перевооружена винтовкой Шаспо, по справедливости считавшейся лучшим ружьем в мире. Восторг техников немедленно сказался на Полевом Уставе 1867 г., в основу которого легло положение: «При наличии нового оружия — все преимущества на стороне обороняющегося. Оборонительный образ действий явится поэтому наиболее выгодным для пехоты, позволяя ей использовать в полной степени качества ее нового оружия».

Никогда еще принцип техника — новая тактика не новая формулировался столь отчетливо?.

С этой винтовкой и с уставом, порожденным ею, французы выступили на злополучную для них войну. Пассивность французской армии в августовских боях вокруг Меца — Фросара при Форбахе, Ламиро при Гравелоте, Канробера при Сен-Прива — объясняется именно этим уставом, переоценкой технических средств, стремлением подчинить Тактику Технике. Французские командиры заранее отказывались от наступления. Они прежде всего выбирали позицию (и в большинстве случаев отлично выбирали) с возможно лучшим обстрелом, занимали эту позицию, все дальнейшее ведение боя предоставляли маршалу Шаспо. Имей французская армия 1870 г. свои старые сольферинские «табакерки» (fusilsa tabatiere), кто знает, быть может, при Гравелоте и Сен-Прива повторился бы порыв войск и почин командиров Инкермана и Мадженты. И войска и командиры полупрофессиональной армии Второй Империи были ведь те же! Из этого, конечно, не следует делать скороспелого заключения «долой технику!» Не «долой технику!», а «технику — на ее место!» Техника — всего инструмент Тактики — средство отнюдь не спасающее от проигрыша поражения, но заставляющее победителя — коль скоро техническое превосходство не на его стороне — покупать свою победу зачастую непомерной ценой, как о том свидетельствует Сен-Прива и Марна.

?

Кампания 1866 года во всех армиях (за исключением самой Прусской) расценивалась исключительно с точки зрения техники. Превосходство игольчатого ружья пруссаков, косившего людей как траву, поразило воображение современников и совершенно заслонило превосходство прусской тактики. Наблюдатели видели лишь груды убитых австрийцев, от них совершенно ускользнула отчетливая работа прусских командиров и штабов.