Философская антропология. Исторические предпосылки и современное состояние

Подлинную почву для натурализма подготовило лишь новое время — с распространением опытных наук и математики. Если последняя способствовала устремлению философии к рационализму, то эмпирические методы и эксперимент более благоприятствовали натуралистической интерпретации. Философия, связывающая себя с опытом, имела своего классического представителя в лице Френсиса Бэкона, который, правда, предложил, по существу, только общую программу и ничего не сделал для ее реализации. Основным требованием этой программы стало применение точных эмпирических методов и при исследовании человека. Законы природы распространяются на все сущее, на них основывается даже нравственность человека. Природа, индивидуум и общество образуют уникальное единство, которое подчиняется наперед заданным неизменным законам.

Натуралистический принцип применительно к человеку с предельной последовательностью реализовал далее Томас Гоббс. Он резко выступил против какой бы то ни было телеологической интерпретации человека и природы. На ее место он поставил интерпретацию строго каузальную. Только естественнонаучные методы могут дать нам картину человека, удовлетворяющую нашим требованиям точности и общезначимости. Гоббс исходит из предпосылки, что каждая субстанция включена в материальную связь, а все происходящее — в причинную связь. Это относится и к человеку, к его душе и к его социальной жизни. Все закономерно, строго детерминировано и может быть, таким образом, естественнонаучно определено. Отрицание свободы воли является лишь необходимым следствием этих тезисов. Тем самым, разумеется, устраняется всякое существенное различие между человеком и животным. В основе своей вся последующая история натуралистической антропологии — лишь дальнейшая разработка этой концепции Гоббса, приспособляемая в каждом случае к соответствующе уровню развития естествознания.

Стремясь к идеалу как можно большей научной точности, натуралисты избирали самые различные пути. В области психологических исследований характера человека — это бурное развитие психологии ассоциаций, которое обретает свои решающие основы уже в произведениях Джона Локка, а систематическое развитие — у Дейвида Хартли. Согласно учению Локка, все психические процессы можно свести к комбинациям или ассоциациям духовных элементов; таким образом, духовную жизнь человека возможно подвергнуть строго научному анализу.

Но Хартли заходит еще дальше. Он утверждает, что существует зависимость этих психических ассоциаций от физиологических факторов, прежде всего — от нервных и церебральных. Вне всякого сомнения, приоритет здесь отдается физиологическим механизмам. Последний шаг в данном направлении делает Джозеф Пристли, для которого психология является лишь частью физиологии. Ассоциация представлений превращается у него в материальные колебания в головном мозге. Ассоциативная психология, находясь под большим или меньшим влиянием физиологии, и в дальнейшем продолжает играть важную роль (особенно позднее, у Милля и Бейна).

Весьма поверхностный материализм отстаивала в XVIII веке группа французских мыслителей, к которой принадлежали Ламетри, Гольбах, Гельвеций, Кондильяк и Кабанис. Учение этой группы в XIX веке возродили в Германии Бюхнер, Фогт и Молешотт. Получила широкое признание концепция, согласно которой человек — не что иное, как машина. Пожалуй, и здесь существовали различные нюансы. Так, Жюльен Ламетри учил, что, хотя существует только одна действительность, а именно та, которая познается естественными науками, ее не следует понимать совершенно механистически, в физикалистском смысле; скорее, следует признать за ней и органические функции. Эти функции опять-таки подчиняются закону причинности, пусть даже и не так, как в физике.

По мнению Клода-Адриана Гельвеция, дух можно без остатка вывести из чувственности. Он есть лишь функция чувственных факторов. Так, Гельвеций верит во всесилие воспитания, которое посредством соответствующего научного влияния на эти факторы могло бы усовершенствовать всего человека в целом. Материализм Поля-Анри Гольбаха тоже сводит все объективации духа, принадлежащие к сущности человека, к материальным процессам, понимаемым отчасти (и в большей степени) в духе механицизма, а отчасти — в духе гилозоизма. Естественно, Гольбах, говоря о гилозоистском элементе, имеет в виду не особую сферу жизни, которая принципиально отличается от сферы материального, а всего лишь особые процессы, происходящие в материи. Они динамичны по своей природе, но подчиняются законам строгого детерминизма.