Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна

Ли представляет собой (в известной степени) некий обряд. Подавляющее большинство западных граждан от обрядов практически отвыкло: европейцы видят в них по большому счету сплошную глупость. Понятно, что признавал и сам Конфуций, с ритуальным рвением можно легко переусердствовать. Но ведь обряд как выражение некоего разнообразия здравого смысла служит всего лишь средством придания жизни определенного ритма. Во время игры в теннис или гольф человек наглядно убеждается в важности ритма действий, но народ на Западе существует в судорожном темпе бытия. В результате происходит нарушение пищеварения, страдает нервная система и даже функция воспроизводства. Традиционная китайская привычка состоит в том, чтобы жить более упорядоченным образом.

Конечно же иногда обряд доставляет некоторые неудобства. Ваш автор не уставал удивляться, почему при дворе императора Китая его всегда проводили на рассвете, то есть в самый неудачный час, когда приходилось вытаскивать народ из теплой постели. К тому же еще более странным казалось то, что даже во время Конфуция, когда требовалось обсудить вопросы самой серьезной актуальности, участники совещания должны были сидеть всю ночь напролет; все это очень напоминало какой-то дикий религиозный ритуал. Тогда у вашего автора появилась возможность наблюдать обряд жертвоприношения при храме Конфуция в Пекине.

Его проведение назначили на утро до рассвета, и вставать с постели пришлось в два часа ночи. Удовольствие постарайтесь сами себе вообразить. Весь долгий путь до храма не оставляло самое горькое сочувствие к себе любимому. Мало-помалу, однако, внушительность обстановки и великолепие окружения заставили проникнуться важностью момента. Небо сияло невероятно глубокими синими красками. Храмы и сосны на самом деле попадались мне на глаза не раз и не два, но на восходе солнца, когда все чувства настолько обострились, что мне удалось понять, насколько иначе они стали выглядеть, и я смог по достоинству оценить их. Спустя многие годы перед глазами так и стоят подробности той церемонии намного четче, чем обстановка в комнате, в которой приходится постоянно жить. И теперь представляется совершенно понятным, почему китайцы собирали заседания придворных чинов на рассвете. Если бы мне поручили заниматься государственными делами, все пошло бы гораздо толковее, если за них браться рано утром на пустой желудок, а не после плотного завтрака или во второй половине дня, когда тянет подремать.

Совсем не обязательно, однако, встать в середине ночи, чтобы воспользоваться китайским представлением о том, что к решению конкретной задачи следует подходить с надлежащим для нее настроем. Этому вашего автора научили во время Второй мировой войны, когда он служил в государственном учреждении Вашингтона в округе Колумбия. В соседнем кабинете того же здания работал молодой китайский ученый, воспитанный в классической традиции и располагавший превосходными знаниями китайской живописи. Чтобы развеять скуку от собственной работы, я занимался кое-какими исследованиями по вечерам, и у меня возникли проблемы, касающиеся китайского искусства, которые находились за пределами моего понимания. Поэтому как-то мне пришлось обратиться к китайскому приятелю и попросить его приехать вечером ко мне на квартиру, чтобы оказать посильную помощь. Он любезно согласился. Так как служить приходилось в том же самом здании, логично было назначить встречу на время после завершения рабочего дня, пригласить в ресторан поужинать, а затем отправиться на квартиру.

«Нет, – сказал он. – Благодарю вас, но считаю, что лучше поступить иначе. Мы собираемся обсудить проблемы искусства. Давайте в следующий раз встретимся и спокойно поужинаем, а сейчас, когда я приду к вам домой, можете угостить меня чашкой чая, и мы приступим к обсуждению темы с правильным для нее настроением разума».

И он был совершенно прав.

Китайская философия не предоставляет ответа на все проблемы, стоящие перед современным человеком. Не дает его ни одна другая философия, разработанная на сегодняшний день. Зато китайцы видят некоторые вещи – причем некоторые из них, которые мы даже не замечаем, – с особой ясностью. И то, что они об этом говорят, часто представляется весьма дельным.