Метод Декарта был гипотетико-дедуктивным, т. е., как замечает И. Хакинг, заключался в том, чтобы сперва постулировать причины, а уж потом выводить из них следствия. Декарт считал этот метод демонстрацией, но, конечно же, не в аристотелевском смысле[198]
. Ведь Декарт отвергал силлогизм как исследовательский инструмент[199]. Здесь следует отметить еще один очень важный момент: существует расхожее представление о том, что наука в современном понимании родилась именно в XVII в., и ее возникновение связывается с именем Декарта. Действительно, у Декарта присутствует терминХотя Декарт не создал философской системы в строгом (позднейшем, т. е. прежде всего гегелевском) смысле, он стремился к стройной схеме, где «вся философия подобна дереву, корни которого – метафизика, ствол – физика, а ветви, исходящие от этого ствола, – все прочие науки и, сводящиеся к трем главным: медицине, механике и этике»[201]
. Он столь же усердно занимался естественными науками, как и метафизикой. Так, в Амстердаме он покупал у мясника различные части животных и препарировал их дома. Изучение природы было для него куда важнее книжной образованности. Он считал даже, что самую высокую мораль можно основывать на физике.Разделение между человеком и остальным миром при этом лишь упрочивалось, ибо животные, туши которых препарировал Декарт в голландском уединении, представлялись ему лишенными души автоматами. Это утверждение породило большую дискуссию, на несколько столетий разделив ученый мир. Когда Ламетри продолжит декартовскую мысль и объявит человека таким же автоматом, как и животные, это вызовет скандал.
Хотя Декарт был убежден в том, что «в природе нет никакого иного движения, помимо кругового»[202]
, это не привело его к идее циклического времени.Избегая огласки своих взглядов в непростой религиозной и политической ситуации того времени, Декарт писал на латыни, чтобы его сочинения могли прочесть только люди ученые. На этом языке написаны «Размышления о первой философии», «Начала философии» и 63 письма (из 498 сохранившихся). Возможно, дело было не только в стремлении к ограниченному кругу читателей, но и в том, что именно римские авторы – Овидий, Сенека и Петроний (стилю которого он подражал в своих письмах к Ги де Бальзаку) – сформировали его литературный вкус. А его переход с латыни на французский объясняется его нежеланием делать свои сочинения сколько-нибудь похожими на книги древних авторов, которые предпочитают те, для кого авторитет важнее искусства пользоваться собственным разумом. Поэтому на французском написаны «Рассуждение о методе», «Диоптрика», «Метеоры» и «Геометрия». Он вообще очень заботился о своем читателе – о том, чтобы тот получал удовольствие от его текстов, а «Рассуждение о методе» мог прочитать в один прием после обеда. При этом, впрочем, Декарт очень ясно сознавал опасность, заключающуюся в том, что общедоступная форма его сочинений может убедить слабые умы в том, что и они якобы могут философствовать не хуже. Таким образом, Декарт сталкивался с той же проблемой, что волновала еще Платона: легкость поверхностного знакомства с философией может придать самоуверенности глупцу.
Декарт никогда не был открытым противником католической церкви. Он закончил свои «Первоначала философии» параграфом, озаглавленным «Однако я подчиняю все мои взгляды суждению мудрейших и авторитету церкви» и гласящим:
Тем не менее, не желая полагаться слишком на самого себя, я не стану ничего утверждать; все мною сказанное я подчиняю авторитету католической церкви и суду мудрейших. Я даже не желал бы, чтобы читатели верили мне на слово, я прошу их лишь рассмотреть изложенное и принять из него только то, в чем они и будут убеждены ясными и неопровержимыми доводами разума[203]
.