Философские исследования

Я просто описал бы свое восприятие; точно так же, как если бы я сказал: "Я вижу там красный круг".

Тем не менее кто-то другой мог бы обо мне сказать: "Эта фигура ему видится как заяц"картинка".

Сказать "Я вижу это сейчас как·" имело бы для меня столь же мало смысла, как сказать, глядя на нож и вилку: "Я вижу это сейчас как нож и вилку". Это высказывание было бы столь же непонятно, как и такое: "Это теперь для меня вилка" или же "Это может быть и вилкой".

То, что известно как столовый прибор, человек не "принимает" за столовый прибор, так же как за едой не прилагает обычно особых усилий к тому, чтобы двигать ртом и не наблюдает за его движением.

Человека, заявляющего "Теперь это для меня лицо", можно спросить: "На какое изменение ты здесь намекаешь?"

Я вижу две картины. На одной из них З"У"голова в окружении зайцев, на другой уток. Я не замечаю, что это одна и та же картина. Следует ли из этого, что в этих двух случаях я вижу нечто разное? Есть некоторое основание употребить здесь это выражение.

"Я видел это совсем иначе, я бы никогда не узнал этого!" Ну, это всего лишь восклицание. И для него тоже есть свое оправдание.

Мне бы никогда не пришло в голову вот так наложить эти фигуры друг на друга, сравнить их таким образом. Ибо они внушают нам другой способ сравнения.

Голова, увиденная так, не имеет ведь ни малейшего сходства с головой, увиденной этак, хотя они и совпадают.

Мне показывают зайца"картинку и спрашивают, что это такое. Я говорю "Это З", а не "Теперь это З". Я сообщаю о своем восприятии. Мне показывают З"У"голову и спрашивают, что это такое. Здесь я могу сказать "Это З"У"голова". Но я могу реагировать на вопрос и совсем иначе. Ответ: это З"У"голова опять"таки сообщение о восприятии; ответ же "Теперь это З" таковым не является. Скажи я "Это заяц", я избежал бы всякой двойственности и просто сообщил бы о своем восприятии.

Изменение аспекта. "Но ты бы все же сказал, что картина теперь совершенно иная!"

А что изменилось: мое впечатление, моя точка зрения? Можно ли так сказать? Я описываю изменение как некое восприятие, как если бы предмет изменился у меня на глазах.

"Да, теперь я вижу это", мог бы я сказать (показывая, например, на другое изображение). Это форма сообщения о каком-то новом восприятии.

Выражение смены аспекта это одновременное выражение нового восприятия вместе с неизменным восприятием.

Внезапно я вижу решение картины"загадки. Там, где раньше были ветви дерева, теперь проступила человеческая фигура. Мое визуальное впечатление изменилось, и я знаю теперь, что оно охватывает не только цвет и форму, но и вполне определенную "организацию". Изменилось мое визуальное восприятие; а каким оно было ранее и каково оно теперь? Если я представлю его в виде точной копии а разве это нельзя назвать хорошим представлением? то я не смогу обнаружить никаких изменений.

И все же не говори: "Мое визуальное впечатление вовсе не рисунок; оно есть то, что я никому не могу показать". Конечно, оно не рисунок, но оно не принадлежит и к категории лишь того, что я ношу в себе.

Понятие "внутренней картины" вводит в заблуждение, ибо моделью этого понятия является "внешняя картина"; и все же употребления этих слов"понятий не ближе друг другу, чем употребления слов "цифра" и "число". (И пожелай кто-либо назвать число "идеальной цифрой", он пришел бы тем самым к аналогичному заблуждению.)

Тот, кто ставит "организацию" зрительного впечатления в один ряд с цветом и формой, движим представлением о зрительном впечатлении как некоем внутреннем объекте. Конечно, тем самым объект становится просто химерой, странным, неустойчивым образованием. Ибо сходство с картиной теперь расшатано.

Зная, что схема кубика имеет различные аспекты, и желая выяснить, как видит их другой, я могу, кроме копии, заставить его сделать также модель увиденного или же указать на некую модель; даже если он совсем не догадывается, с какой целью я требую от него двух объяснений.

Но иное дело изменение аспекта. То, что прежде, при копировании, могло казаться ненужным уточнением или даже было таковым, здесь служит единственно возможным выражением нашего впечатления.

И уже одно это снимает вопрос о сравнении "организации" с цветом и очертанием в зрительном восприятии.

Так, видя З"У"голову как З, я видел эти очертания и цвета (я с точностью воспроизвожу их), но, кроме того, я еще видел нечто вот такое: при этом указываю на множество различных изображений зайцев. Это показывает разницу понятий.

"В)идение как·" не принадлежит восприятию. А потому оно похоже и вместе с тем не похоже на в)идение.

Я смотрю на животное; меня спрашивают: "Что ты видишь?" Я отвечаю: "Зайца". Я разглядываю местность; внезапно мимо пробегает заяц. Я восклицаю: "Заяц!"

Обе фразы: и сообщение [об увиденном], и восклицание выражение восприятия и зрительного впечатления (Seherlebniss). Но восклицание служит таким выражением в ином смысле, чем сообщение. Оно как бы вырывается у нас. Оно относится к впечатлению, подобно тому как крик к боли.