Философские произведения

Неужели тебя отделяет от плотских детей этого мира сего то, что ты пусть и в более легких вещах, но страдаешь теми же пороками? Разве не хуже тот, кто из-за перехваченного наследства, из-за обесчещенной дочери, из-за обиды родителей, из-за должности или из-за милости князя допускает гнев, вражду, соперничество, как поступаешь ты — стыдно сказать, — делая не только все это, но еще худшее? Более легкая причина греха не уменьшает проступок, но увеличивает его. Не важно, сколь сильно ты грешишь, но важно, с какой страстью. Еще важнее другое: ведь человек тем преступнее, чем легче он отвращается от честного. Я теперь говорю не о тех монахах, правы которых отвергает и мир, а о тех, которыми простой народ восхищается, будто они не люди, но ангелы. Однако не следует, чтобы их ранила моя речь, которая порицает пороки, а не людей. Если они хорошие люди, то радовались бы, что кто-то напоминает о том, что имеет отношение к спасению. Для меня не секрет, что среди них много таких, которые с помощью наук и дарования приобщились к таинствам духа. Но, как сказал Ливий, иногда случается, что большая часть побеждает лучшую[324]. Впрочем, если говорить правду, то разве мы не видим, что даже самый строгий монашеский орден считает целью благочестия обряды, определенный порядок молитвословия или труд телесный? Если кто-нибудь проверит их и порасспросит о духовном, то едва ли найдет нескольких, которые живут не по плоти. И отсюда такая немощь душ, трепещущих от того, в чем нет страха, и зевающих при том, в чем высшая опасность. Отсюда это постоянное младенчество во Христе, чтобы не сказать хуже, потому что мы переоцениваем вещи, высоко ставим то, в чем одном нет ничего хорошего, и пренебрегаем тем, чего одного и достаточно; мы всегда руководствуемся детоводителем, всегда под игом, никогда не стремимся к свободе духа, никогда не дорастаем до вершины любви. Как кричит Павел галатам: «Стойте и не подвергайтесь опять игу рабства»[325], а в другом месте: «Итак, закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верой. А когда пришла вера, мы уже не под детоводителем. Потому что все мы — сыны Божьи по вере во Иисуса Христа»[326]. И немного ниже: «Так и мы, когда были маленькими, были порабощены началами мира. Но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего, Который родился от женщины, подчинился закону, чтобы искупить тех, которые были под законом, дабы нам получить усыновление. Так как вы — сыны Божьи, то послал Бог в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: „Авва, Отче!“ Поэтому уже не раб, но сын»[327]. И снова в другом месте: «Потому что вы призваны к свободе, братья, только бы свобода ваша не была поводом для угождения плоти, но любовью служите Друг другу. Ибо весь закон исполняется в одной заповеди: „Ты должен любить ближнего, как самого себя“. Если же друг друга угрызаете и съедаете, смотрите, чтобы вы не были истреблены друг другом»[328]. И снова в Послании к римлянам: «Ведь вы не приняли Дух усыновления Бога, Которым мы взываем: „Авва, Отче“»[329]. Это же относится к тому, что он пишет Тимофею: «Упражняй себя в благочестии. Ибо в телесном упражнении мало пользы, благочестие же для всего полезно»[330]. И в Послании к коринфянам: «Господь есть Дух. А где Дух, там свобода»[331].

Но зачем мы приводим то одно, то другое место? Весь Павел состоит в том, что неуступчивая плоть презирается и что Творец любви и свободы утверждает нас в духе. Ибо плоть, рабство, беспокойство, ссоры — неразлучные спутники, как и дух, мир, любовь и свобода. Апостол повсюду это вдалбливает. Неужели мы станем искать лучшего наставника благочестия, особенно если все божественное Писание с ним согласно? Это была высшая заповедь в Моисеевом Законе, это повторяет и завершает в Евангелии Христос. Главным образом из-за того Он родился и умер, чтобы научить нас не иудействовать, но любить. Как встревоженно, с какой страстью говорит Он после той тайной вечери своим апостолам, что надо заботиться не о еде и питье, а о взаимной любви! О чем еще учит, более того — просит участник его таинств Иоанн, как не о том, чтобы любили друг друга? И Павел повсюду, как я сказал, славит любовь. В Послании к коринфянам он даже предпочитает любовь чудесам, пророчествам и ангельским речам.