Философские пропасти

Но не только это: на последнем своем рубеже гуманизм является нигилизмом. Разве может человек не быть нигилистом, если не признает никакой абсолютной ценности? Идя логическим путем до конца, мы неминуемо придем к заключению: релятивизм – отец анархизма. Поскольку все ценности относительны, тогда имеет ли право хоть какая из них выдавать себя за верховную, за наивысшую и наиглавнейшую? Все остальные имеют право на анархичный  бунт против нее. Нет сомнений, нигилизм и анархизм  - неминуемая, заключительная, апокалиптическая форма гуманизма и его релятивизма.

Гуманизм во всем следует своей специфической логике, когда отрекается от Бога, потому что провозгласил человека Богом. Но доведенная до конца, эта логика отрицает и мир, и человека. Акосмизм – это самое естественное и самое логичное последствие атеизма. Ибо человек, который сознательно отрекается от Бога, не может не закончить отрицанием мира и человека, если не наполнит их смыслом и правдой. А что для него это невозможно, человек уже неопровержимо доказал и показал самыми различными способами.

Человек любит быть Богом. Это показывает гуманизм. Но никто из богов не компрометировал себя так страшно, как человекобог. Он не мог осмыслить ни смерти, ни страдания, ни жизни. Может ли тогда человек быть спокоен и удовлетворен таким богом? Не ощущает ли человек, как пиявка смерти жадно сосет зеницу души его и всякого иного человека? И еще хвалится человеком!

Кто, как стеной, обложил себя человеком, не найдет ни покоя, ни мира мятежному своему уму: он не вошел в тихое пристанище. Все пути человеческие ведут ко гробу; в нем собираются, в нем остаются, в нем и завершаются; в нем все узлы остаются неразвязанными. Тут только наконец человек ощущает немощь своего разума, своей воли и своего сердца. Немощь и банкротство. И это банкротство заставляет его идти далее человека, превыше человека, к более высокому и крепкому, чем человек, существу: к Всебытию, Всесмыслу и Всеосмыслителю. Тогда он болезненно и со всей силой ощущает, что человек – это то, что требует своего довершения, дополнения. Человек начат, но недовершен. Все человеческое стремление к прогрессу, к знанию, все его поиски чего-либо превышающего человека показывают, что человек, оставаясь собой только со своей природой, недостаточен для самого себя и недоувлетворен. Он – «стрела, тоскующая» по тому берегу, по тому человеку, более полному и совершенному, по Богочеловеку.

Как же довершить себя человеку? Ни есть ли он Скадар на Бояне* бесконечности? [* Легендарный город из сербского фольклора, в котором построенное за день, ночью снова разрушалось…] То, что он выстроит за день, кто-то ночью разоряет. Нежелание человека совершиться, достроиться, означает отставку прогресса, невозможность выхода из отчаяния, из скепсиса, из солипсического пекла. Это нежелание происходит от пораженного гуманизма.

Гуманизм тяжко замучил и отчаянно разочаровал человека. Европейский человек устал от идолопоклонства. Измучив человека от ужаса, гуманизм испустил дух от небывалого безумия – от европейской войны. И оставил европейского человека на кладбище, на европейском кладбище. И он, уставший от бед, нагруженный бременем экзистенции, придавленный европейским кладбищем, рыдает и ждет, что некто упокоит и освободит его от тяжкого бремени. И пока он в сокрушении рыдает и ждет, над европейским кладбищем носится кроткий и благой призыв Богочеловека: Приидите ко Мне вси труждающиися и обременении, и Аз упокою вы: возмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есть и смирен сердцем, и обрящите покой душам вашим. Иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть (Мф. 11: 28-30). Так благой и единый истинный Человеколюбец призывает к Себе несчастного европейского человека. Услышит ли он Его? Услышит ли? Захочет ли услышать?..

Прогресс в мельнице смерти

 Существует некий космический заговор против нашей планеты, ибо нигде во вселенной не умирают, только на земле. Остров смерти, единственный остров смерти, на котором все умирает,  - это наша туманная планета. И над ней, и около нее, и под ней кружатся бесконечные миллиарды звезд, на которых нет смерти, на которых не умирают. Нашу же планету со всех сторон окружает бездна смерти. Где тот путь, что начинается на земле и не срывается в бездну смерти? Где то существо, которое может избежать смерти на земле? Все умирают, все умирает на этом жутком острове смерти. Нет тяжелее судьбы, чем судьба земная, нет трагедии, более приводящей в отчаяние, чем трагедия человека.