Философские тексты обэриутов

М. Мейлах Яков Друскин: "Вестники и их разговоры"

Яков Друскин сегодня более известен как интерпретатор наследия Введенского и Хармса, спасенного им в условиях блокады и террора; в позднейшие годы он посвятил их творчеству интереснейшие исследования и комментарии. Между тем, не говоря о значении собственного философского наследия Я. С. Друскина, необходимо учитывать, что вместе с другим философом — Л. С. Липавским — Я. С. Друскин был участником содружества писателей, лишь короткое время, в конце 20-годов, выступавших под эгидой «ОБЭРИУ». Дружба с Введенским и Липавским, с которыми Яков Семенович Друскин учился в гимназии имени Лентовской, восходит к их юношеским годам. В 1920-1923 годах Друскин и Липавский учатся на философском факультете Петроградского университета у Н. О. Лосского (обоим было предложено остаться при Университете, однако, в новых условиях, ознаменовавшихся, в частности, высылкой Лосского, какое-либо творчество в области философии становилось уголовно наказуемым). В 1925 году к ним примыкает Д. Хармс, немного позже — Н. Заболоцкий и Н. Олейников. Общение этих поэтов и философов в пределах редеющего кружка, прерванное к тому же высылкой в 1931 году Введенского и Хармса, продолжается на протяжении всего довоенного десятилетия.

Есть основания полагать (и дошедшие до нас «Разговоры» Липавского это скорее подтверждают), что присутствие в названном кругу оригинально мыслящих философов в немалой степени повлияло на Введенского и Хармса, усилив, может быть, присущую их творчеству своеобразную «философичность». Дело, разумеется, не в том, что в их произведениях встречаются имена Бергсона и Канта, что Введенский поэтически исследует трансформации слова в предмет и предмета в слово, а Хармс, описав некий «философский шум», переходит к стихотворениям-трактатам, в которых пользуется философской терминологией Я. С. Друскина; он же, с присущей ему любовью к орденам и союзам, основывает впоследствии «Орден небольшой погрешности», чье название восходит еще к одному философскому термину Друскина (некоторое равновесие с небольшой погрешностью; эту формулу, переведенную на латинский язык — quaedam equilibritas cum peccato parvo — друзья распевали на мотив польки). На самом деле и тех, и других, философов и поэтов, объединял тот же интерес к возможности познания мира вне искажающих реальность логических категорий и механизмов сознания (недаром понятие «реального» заключено в самом названии «ОБЭРИУ»).

Философско-поэтические произведения Друскина конца 20-х — первой половины 30-х годов включают серию трактатов, в которых он, отказываясь от традиционной терминологии западной философии, заменяемой им простейшими терминами обиходного языка, строит свою собственную «несистемную систему» познания мира. Среди этих трактатов выделяется цикл «Вестников». Это, во-первых, «Разговоры вестников» — сочинение в трех частях («О некотором волнении и некотором спокойствии»; «Признаки»; «О деревьях»); к нему примыкает небольшое произведение 1933 года «Вестники и их разговоры».

В середине 60-х годов, работая в доме Я. С. Друскина с архивом Введенского и Хармса, я заинтересовался ранними произведениями самого Якова Семеновича, который был настолько щедр, что в течении двух лет читал их со мною «ex cathedra», сопровождая чтение своими пояснениями (его позднейшие философско-теологические работы были мне к тому времени уже известны). Если в течение первого года, встречаясь еженедельно, мы прочли около тридцати страниц сложнейшего текста «Вестников», то во второй год мы одолели сопутствующие произведения и обширную стостраничную «Формулу бытия». Пояснения Якова Семеновича мною записывались — так был зафиксирован ценнейший автокомментарий к его философским сочинениям 20-х — 30-х годов. Сам он, однако, считал, что комментарий этот может носить исключительно служебный характер, лишь облегчая доступ к самим произведениям, но ни в коем случае не являясь их частью. Те, кому он поможет преодолеть кроющуюся за обманчивой простотой исключительную сложность этих вещей, должны после этого отложить его в сторону и вернуться к подлиннику.

Мне представилось целесообразным открыть публикацию этих материалов «Вестниками и их разговорами», во-первых, исходя из сжатого объема этого сочинения, во-вторых, из его итогового, по отношению к циклу «Вестников», характера. Я надеюсь, что эта небольшая публикация, за которой должны последовать другие, послужит некоторым ключом к раннему философскому творчеству Друскина и одновременно — ключом к тому, условно говоря, «обэриутско-чинарскому мироощущению», которое объединяло всех участников небольшого кружка, самым знанием о коем мы обязаны Якову Семеновичу.

Я. С. Друскин Вестники и их разговоры

О чем разговаривают вестники? Бывают ли в их жизни события? Как они проводят день?