Философский камень (Книга - 1)

- Наверно, не заглянет больше Володя, - сказал Васенин, и в голосе комиссара Тимофею почудились обида и горечь. - Ну, да, впрочем, мы с ним уже распрощались. Кстати, он тоже решил мою память проверить. Спросил, помню ли я давний разговор на станции Худоеланской. Дескать, обещался я тогда у Тихого океана про "полную суть коммунизма" ему рассказать. И не рассказал, дескать. Понимаешь, Тима, не запомнился мне тот разговор. Но я ответил ему: "Вот закончишь военную школу, тогда поговорим, тогда ты и сам мне расскажешь". А он засмеялся - и, знаешь, как-то... неладно засмеялся.

Васенин помолчал, побарабанил пальцами по столу.

- Провожать вас на вокзал я не приду, завтра у меня командирские занятия.

Тимофей знал, что командирские занятия начинаются в девять, на два часа позже отправления поезда, и угадывал, почему не хочет прийти на вокзал Васенин.

И снова они замолчали.

- Слушай, Тима, а у тебя ведь усы начинают расти! Еще вчера их и не было.

- Ну какие это усы, товарищ комиссар? - Тимофей потрогал верхнюю губу. - И сейчас ничего нет.

- Растут, растут, - сказал Васенин торопливо. - Да-а... Жизнь себе идет полным ходом. - Он взял книгу, которую принес Тимофей, подержал, как бы взвешивая, в руке. - Жизнь идет... Так сказать, диалектика природы в действии.

- А что такое жизнь? - с ударением спросил Тимофей. - Помните, обещали: потом, потом...

- Ну? Опять проверка моей памяти?

- Вы ведь так ни разу серьезно мне и не ответили. Только всегда обещали: потом, потом...

- А-а! Что ж, могу. Теперь я даже обязан ответить совершенно серьезно. Когда еще снова задашь ты мне этот свой надоедный вопрос? Жизнь - это неразгаданное чудо природы, пользоваться которым выпало счастье и человеку, - сказал Васенин, глядя в сторону, в окно, за которым шатались на ветру тонкие макушки молодых тополей.

- У Энгельса написано: "Жизнь есть способ существования белковых тел..."

Васенин быстро повернулся к Тимофею, бросил книгу на стол.

- Тима, не хотелось бы мне, чтобы ты читал Энгельса или, к примеру, Маркса, Ленина так, как прочитал сейчас.

- Да нет, Алексей Платоныч, совершенно точно. - Тимофей даже слегка растерялся. - Хотите, я сейчас вам это место найду.

- Не надо, Тима, не надо. Жизнь действительно есть способ существования белковых тел. И точнее определить невозможно. Но разве одна эта формула исчерпает всю глубину и многообразие жизни? Я боюсь формул, когда ими начинают разговаривать очень молодые люди. Ты знаешь химическую формулу воды?

- Знаю: аш два о.

- И это все, что можно сказать о воде? Часто ли, думая о воде, ты мысленно произносишь эту формулу?

- Да я же, Алексей Платоныч...

- Понимаю, понимаю. И все-таки, Тима... Не сделай сердце свое только органом кровообращения. Знаешь, меня что-то кольнуло в самой твоей интонации. Торжествующей, победительной. Будто тебе и на самом деле вдруг стало известно, что же такое жизнь. Бойся в суждениях своих торопливости! Он откинулся на спинку стула, полуприкрыл глаза, и Тимофей отметил про себя, что у Васенина лицо теперь все изрезано морщинками, словно бы окутано тоненькой сеткой, а этого совсем недавно еще не было. - Ты понимаешь, не знаю даже, что для уяснения истины опаснее: промедлить или поспешить. Промедлишь - придешь к истине позже, потеряешь драгоценное время; поспешишь - может случиться, и вовсе на галопе проскочишь мимо, уйдешь от истины в сторону. Вот я тебе даю разные наставления. А какое у меня на это право? Словно бы я сам ни в чем и не ошибался и всегда приходил к истине точно вовремя. Конечно, нет, но ведь кто-то должен наставлять идущее вслед поколение! Как будет недостойно старших, если их сыновьям придется заново открывать Америку, выдумывать колесо и ломать голову над квадратурой круга. Не говорю уже о поисках вечного двигателя. Или философского камня - предмета многих забот и душевных страданий трагического капитана Рещикова.

- А я ведь как раз о нем и вспомнил, товарищ комиссар, когда вам ради шутки задал свой вопрос, - сказал Тимофей. - Только поэтому и спросил.

- Нет, Тима, шутки у тебя не получилось. Можно сколько угодно осмеивать чертей и ангелов, которых действительно на свете не существует, но изощряться в дешевом остроумии по поводу таких глубочайших понятий, как "жизнь", "вечность", "бесконечность", о которых ты просто еще мало знаешь, вряд ли это присуще подлинному мыслителю.

- Понимаю, Алексей Платоныч...