Философский камень (Книга - 1)

- Ну, это не совсем зависело от меня, господин полковник, - улыбаясь, сказал Сташек. - Кроме того, мне очень нравился блеск парадного офицерского мундира, военный оркестр. А я не думал, что непременно начнется война.

- И очень обрадовались, когда попали в плен?

- Ну... меньше, конечно, чем теперь, когда освободился из плена. И еду домой.

- Но вы на войне убивали...

- Нет, господин полковник! - не давая ему закончить, весело закричал Сташек. - Представьте себе, нет. Моя совесть совершенно чиста. Я стрелял, но не убивал. Мне на войне повезло.

- Добряк вы, Сташек, право, добряк, - сбивая пепел с сигареты, задумчиво проговорил полковник. - Добряк и даже, пожалуй, счастливчик. Могло ведь случиться, что вам пришлось бы и убивать. А нет - предстать за это и перед военным судом. Не всегда можно стрелять мимо цели. Война есть волна. Правда, теперь это уже позади, и мы здесь стоим в нижних рубашках.

- А я, господин полковник, и в будущем собираюсь делать то же самое, если придется, - стрелять мимо цели. То есть стрелять не в человека.

- В будущем я вижу вас хозяином большого пивоваренного завода, а не офицером. Или, может быть, вы станете священником?

- Господин полковник! Достаточно того, что брат моего отца и мой воспитатель - священник.

- Да, я запамятовал.

- А пивоваром... Во всяком случае, пить пиво я очень люблю.

Оба они дружно рассмеялись. Потом полковник Грудка, сладко потягиваясь и дыша на холодное стекло окна, сказал:

- Какая все-таки огромная страна - эта Россия. Одно дело, когда смотришь на карту, где в самом центре помещена Австро-Венгерская империя, а все остальное клочками, обрывочками по бокам, и другое дело, когда эти клочки, обрывочки, наоборот, оказываются в центре и, собственно, заполняют всю карту. Тогда умозрительным становится существование на земном шаре вообще любых других стран, кроме этой. В рамках карты их нет, они уже не вмещаются - только Россия и Россия.

- А для меня, господин полковник, сейчас на всех картах существует только Владивосток. - Сташек, как всегда, улыбался.

- Почему только Владивосток?

- Там конец России и начало нашей родины. Когда я ступлю на борт океанского парохода, я буду считать себя уже дома. Если хотите, даже на пивоваренном заводе.

- Для этого нужно совсем немногое: доехать до Владивостока и подняться на борт океанского парохода, идущего в Марсель.

- Что же здесь невозможного?

- Адмирал Колчак так же, как мы, рассчитывал во Владивостоке ступить на борт океанского парохода. Но Колчака уже расстреляли.

- О, верховный правитель был так ненавистен большевикам!

- Мы с вами, капитан Сташек, тоже не сделали для них ничего приятного. Мы не из числа тех, кто остался у большевиков на службе.

- Адмирал Колчак был русский. А мы, господин полковник, иностранцы. И мы находимся под международными гарантиями.

- Адмирал Колчак тоже находился под международными гарантиями, когда принимал на себя тяжкое бремя власти. Но в странах, где происходят революции, единственная гарантия не быть расстрелянным - это застрелиться самому. Всякие другие гарантии ненадежны.

- Вы пессимист, господин полковник, - улыбаясь, сказал капитан Сташек.

- А вы бездумный оптимист, капитан Сташек, - уже сердясь, ответил полковник Грудка.

Он отвернулся, уперся лбом в прохладное стекло. В вагоне было жарко, густо висел табачный дым. Поезд, скрипя железом, тащился на подъем, и за окном медленно отступали назад кривые сосенки, избитые жестокими забайкальскими ветрами. Телеграфные провода; похожие на нотные линейки, то взбегали вверх к серому зимнему небу, то падали вниз, к такой же серой земле.

- Дядя мой, священник, любит повторять, что даже если, вопреки святой Библии, свершится второй всемирный потоп, жизнь будет все равно продолжаться, - сказал Сташек. - Вот это оптимизм! И я его разделяю. Так думать человечнее. И, знаете, мне очень хотелось бы посмотреть именно на ту жизнь, какая будет после второго потопа.

- Улитки и морские ракушки. Это вас удовлетворяет?

- Такого не может случиться, господин полковник! На земле всегда будут жить люди.

И Сташек снова засветился в самой простодушной улыбке.

Полковник хмурился все больше. Сигарета, зажатая между пальцами, давно погасла, он взглянул на нее, поморщился и с силой втиснул окурок в угол оконной рамы, хотя настенная пепельница была совсем рядом.

- Завидую вашему характеру, Сташек... Нет! Совсем не завидую. Даже с тревогой думаю, что было бы, если бы мы поменялись местами. Скорее всего, ни вас, ни меня, ни всех людей, которые сейчас едут с нами в этом поезде, уже на свете не было бы. На болоте, где много журавлей, нельзя быть благодушной лягушкой. Меня больше устраивает положение охотника за журавлями. Я беспокоюсь за вас, капитан Сташек. Если в этой войне вы не погибли, у вас не очень много шансов не погибнуть и в следующей войне.

- А следующей войны уже никогда не будет! - радостно воскликнул Сташек. - К тому же по приезде на родину я немедленно и навсегда сброшу этот мундир. Стану пивоваром. Вы мне подсказали прекрасную профессию.