Философский камень Медичи

Все начиналось совершенно замечательно, а закончилось… хуже не придумаешь. Очередным предметом ее поисков был неизвестный портрет Бакста. Она долго и упорно искала его следы и наконец нашла их в Санкт-Петербурге. Его сегодняшнюю владелицу звали Вера Осиповна Александрова, и жила она на Васильевском острове. Вера Александрова была в прошлом примой Мариинского балета. Она жила одна, детей у нее не было, она рано овдовела. Кася позвонила Александровой и представилась фрилансером нескольких московских журналов. Рассказала, что собирает материалы о прошлом Мариинки для серии статей об ушедших звездах этого театра. Спросила бывшую приму, не может ли та уделить ей пару часов. Александрова с удовольствием согласилась. И уже на следующий же день Кася стояла перед дверью квартиры балерины. Открыла ей сама хозяйка. Несмотря на почтенный возраст, Александрова двигалась удивительно легко. Кася даже позавидовала великолепной осанке и казавшейся врожденной грации. После нескольких слов приветствия ее пригласили в зал. Все стены достаточно большой комнаты с лепным потолком были увешаны театральными афишами, портретами. Касе стоило огромного труда рассмотреть вожделенный портрет. Но она не ошиблась: он был именно здесь.

Александрова усадила мнимую корреспондентку за круглый обеденный стол, на котором уже были разложены альбомы с фотографиями и газетными вырезками. Касе стало неловко. Хозяйка квартиры искренне поверила в белиберду, которую она сочинила, и основательно подготовилась к их встрече. Стараясь не разочаровать Александрову, Кася достала блокнот, попросила разрешения включить диктофон и стала лихорадочно соображать, с чего бы она могла начать. Впрочем, перед приходом она просмотрела все доступные в Интернете материалы, и сами собой на ум стали приходить нужные вопросы. Александрова же настолько охотно включилась в их беседу, что Касе даже не пришлось особенно стараться, чтобы сыграть роль начинающего журналиста. Где-то через пару часов, когда она просмотрела добрую половину альбомов и выслушала несколько интересных историй, она наконец решилась обратиться к настоящей цели своего прихода.

– А это тоже подарок одного из ваших поклонников? – как бы невзначай спросила Кася, указав на заветную картину.

Реакция ее хозяйки оказалась мгновенной и совершенно неожиданной. Вера Осиповна заметно напряглась и с откровенной враждебностью вопросом на вопрос ответила:

– Значит, статья об истории Мариинки сводится всего-навсего к вот этой картинке?

Кася, встретившись глазами с прямым взглядом Александровой, решила, что играть в прятки не имеет никакого смысла. Она виновато улыбнулась и, в свою очередь, ответила вопросом на вопрос:

– Если бы я сказала об истинной причине моего прихода, согласились бы вы меня принять?

– Вы можете удивляться, но согласилась бы, – так же сухо ответила дама, – итак, продолжайте, я вас слушаю.

Кася заметно растерялась, разговор явно выходил из-под контроля и экс-прима Мариинки по правилам играть не желала. Вместо того чтобы удариться в воспоминания и рассказать, насколько дорог ей этот портрет и так далее и тому подобное, Александрова не говорила ни слова и не сводила с Каси внимательного взгляда.

– Ну раз вы не против, я хотела бы продолжить, – торопливо произнесла Кася, стараясь не обращать внимания на презрительное молчание хозяйки, – я пришла к вам по поручению фонда Уайтхэд, который представляет интересы одного крупного музея Ближнего Востока.

– Белая голова, черные мысли, – почти прошептала хозяйка и махнула рукой, – продолжайте…

Вера Осиповна, казалось, полностью отключилась, и Кася вещала в полную пустоту. Девушка самой себе начала напоминать ученицу, повторяющую зазубренный наизусть урок в пустой комнате. Она пыталась приводить свои самые убедительные доводы, показывая, насколько предложение ее хозяев интересно, что фонд обладает огромными финансовыми возможностями и готов к любым, в пределах разумного, конечно, расходам.

– Вы мне просто скажите откровенно, какую сумму ваши хозяева готовы заплатить? – наконец прервала ее словесные излияния Александрова.

Кася несколько оторопела от неожиданности, но подчинилась и написала на листке бумаги сумму. Хозяйка взглянула и совершенно просто спросила:

– Вы уверены, что для вашего фонда эта сумма покажется разумной.

Подобное поведение хозяйки заинтриговало Касю. Она ни разу не встречала ничего похожего. Та, казалось, больше пеклась об интересах фонда, нежели о собственных интересах, и совершенно не собиралась торговаться. Кася привыкла к обратному. Обычно владельцы набивали цену. Кто говорил, что прекрасно разбирается, сколько подобное произведение может стоить. Другие нажимали на сентиментальную ценность, когда рука не поднималась продать дорогую память об отце, дедушке или троюродной тете за четыреста тысяч рублей, а поднималась только за восемьсот. Были и такие, кто категорически отказывался продавать, но никогда и никто не интересовался у нее, не разорит ли покупка принадлежащего им раритета неизвестный фонд.