Философский комментарий. Статьи, рецензии, публицистика 1997 - 2015

Binnendiachronie — это пермутация. Эпохи схизматичны, двуэпохальны. Дизъюнкция и конъюнкция непременно участвуют в реорганизации диахронии[73]. Не всякий анализ-через-синтез утаивает свою революционность на манер, избранный в NH. Но всякая поздняя революция в той или иной степени консервативна. Ибо ее предпосылка сохраняет в себе результаты той безоговорочной революции, которую совершает синтез-через-анализ. Не отсюда ли то пристрастие, которое питает NH к Ренессансу, хотя и не явившемуся во всем своем объеме консервативной революцией, бывшему тем не менее временем, когда новое начало европейской истории открыло ее абсолютное начало — ее античный генезис?

Итак, история логосферы как континуальна, так и дисконтинуальна; кроме того, она и циклична и линейна. К этому нужно присовокупить, что она в равной мере прогрессивна (хотя бы как интертекстуальный процесс непрестанного разрастания коллективной памяти) и регрессивна (как постепенное исчерпание имеющихся в распоряжении Духа, т. е. тропичностилогичности-психичности, субститутивных ресурсов). История, наконец, наделена чертами некоего естественного повествования: она то и дело решает в сказочно-голливудском стиле, казалось бы, неразрешимые — по максимальности объема и содержания — задачи. Но, с другой стороны, она аргументативна, в ней присутствует вывод из достаточного на то основания. История содержит в себе самые разные, соперничающие в трудах историков представления о ней, потому что она "наше все" — то, что человек противопоставил всему биологической эволюции.

8. "Зачем Колумб Америку открыл?"

В заключение статьи мне придется размыть те, вроде бы стройные, контуры, которые получила в только что набросанном эскизе динамика "символического порядка". История, которой неведомо то, что могло бы быть ей трансцендентно, сама создает свое внешнее. Экстраисторическое подобно, с одной стороны, естественной среде, в которой протекает биологическая эволюция, а с другой — собственно истории, не способной разглядеть вовне ничего, кроме себя. Этот двойной имитат выступает на первых порах продуктом Демиурга, творящего космос, т. е. запускающего в ход историю, которая распространяется на любой элемент универсума. Человек первобытно-ритуального общества принимает на себя обязанность хранителя сотворенного, предотвращая его деградацию[74].