Философский словарь

Фактическое подчинение чужой власти, безграничное и недобровольное. С одной стороны, рабство противостоит свободе, независимости, самостоятельности, с другой – гражданственности (гражданство подразумевает юридическое подчинение законной власти, частью которой является сам гражданин) и даже простому подчинению авторитету, который мы выбираем добровольно и уважаем в рамках своего достоинства и своей ответственности.

Боэций (209), рассуждая о политике, говорил о добровольном рабстве. При этом он имел в виду не то, что кто-либо добровольно соглашается стать рабом, а то, что ни один тиран не может властвовать без поддержки или хотя бы согласия большинства. Добровольность в данном случае связана не столько со свободой выбора, сколько с системой верований и заблуждений. Вот что об этом говорит Спиноза: «Высшая тайна монархического правления и величайший его интерес заключаются в том, чтобы держать людей в обмане, а страх, которым они должны быть сдерживаемы, прикрывать громким имененм религии, дабы люди сражались за свое порабощение, как за свое благополучие… В свободной республике, напротив, ничего такого не может быть мыслимо и попытки такого рода могут меньше всего иметь успех, потому что предрассудками или иным образом подавлять свободное суждение всякого человека совершенно противоречит общей свободе» («Богословско-политический трактат», Предисловие).

В рамках философии морали рабством называют подчинение индивидуума своим страстям. Быть порабощенным страстями значит подчиняться призывам тела или аффектов вместо того, чтобы управлять ими или пытаться от них освободиться (вначале поняв). Не случайно Спиноза дал четвертой части своей «Этики» заглавие «О человеческом рабстве или о силах аффектов». «Человеческое бессилие в укрощении и ограничении аффектов, – пишет он, – я называю рабством. Ибо человек, подверженный аффектам, уже не владеет сам собой, но находится в руках фортуны, и притом в такой степени, что он хотя и видит перед собой лучшее, однако принужден следовать худшему». Как известно, пятая часть трактата озаглавлена «О могуществе разума или о человеческой свободе». Итак, идет ли речь о политике или морали, избавиться от рабства можно только с помощью разума, который не подчиняется никому.

Равенство ('Egalit'e)

Два существа равны, когда они одной величины или обладают одним и тем же количеством чего-либо.

Таким образом, понятие обретает смысл только относительно и предполагает наличие некой эталонной величины. Так, мы говорим, например, о равенстве двух дистанций, двух весов, двух состояний, двух умов… Но дистанция не равна весу, а состояние – уму. Существует ли абсолютное равенство? Да, но тогда оно называется тождеством, и в этом смысле каждый может быть равен лишь самому себе. Принятое в абсолютном значении, понятие теряет свой смысл и становится другим понятием. И сохранить ему абсолютную верность можно лишь в том случае, если мы согласимся признать его относительность.

Существует ли равенство между людьми? Все зависит от предмета разговора – фактическое или правовое равенство подразумевается. В действительности правилом, конечно, является неравенство: люди не являются одинаково сильными, умными и щедрыми. Иногда эти различия уравновешиваются и взаимно компенсируются: один сильнее, зато другой умнее и не такой эгоист. Но бывает, и может, даже чаще, что они накапливаются: кому-то достается в жизни все – и талант, и добродетель, а другого преследуют и собственные слабости, и неудачи, и несчастья. Если бы все красивые женщины были как одна глупыми и злобными, некрасивым было бы не так обидно. Если бы все чемпионы были дураки и импотенты, остальные меньше бы огорчались. Но ничего подобного не происходит, и именно первые становятся миллионерами, увеличивая число неравенств. Таким образом, сомневаться не приходится: какую бы величину мы ни взяли и как бы ни пытались свести ее к средним показателям, факт остается фактом: человеческие существа, рассматриваемые как индивидуумы, явно не равны между собой. Если б был на свете справедливый Бог, он, наверное, смог бы (или должен был) это как-то исправить. А если Бога нет? Или если он считает, что все так и должно быть?

Ну, хорошо, а как же демократия? Права человека? Я не меньше, чем другие, привержен демократии. Но разве для того, чтобы считаться демократом, необходимо признать, что Эйхман равен Эйнштейну или Кавальесу?