Философский словарь

Добродетель, необходимая для борьбы с опасностями, страданием и усталостью, способная преодолевать страх, малодушие и леность. Наряду с благоразумием храбрость входит в число добродетелей, с древнейших времен пользующихся всеобщим восхищением, и является едва ли не самой необходимой из них. Без храбрости все прочие добродетели беспомощны или половинчаты. Таким образом, храбрость – основополагающая добродетель, о чем нам то и дело напоминает опыт. Впрочем, не следует слепо восхвалять храбрость. Во-первых, она может служить не только добру, но и злу; во-вторых, она не заменяет ни одну из тех добродетелей, которым служит. Любовь делает храбрым, но одной храбрости для любви недостаточно.

Христианин (Chr'etien)

Не только последователь учения Христа (в этом случае Спинозу пришлось бы причислить к христианам). Христианин – это прежде всего тот, кто верит в божественную сущность Христа. Это маловероятное, почти немыслимое допущение (как человек может быть Богом?), и даже Евангелие не дает ему убедительных доказательств. Иисус был набожным евреем. Я с большим трудом представляю себе, чтобы он мог принимать себя за Бога. Впрочем, нигде в Евангелии об этом прямо и не говорится. Но даже если бы и говорилось, вера, как известно, не может служить доказательством.

Иисус не был христианином (он был либо иудеем, либо Богом). Почему же мы должны быть христианами? Потому что мы не боги? Или потому что мы не иудеи? Лично я предпочитаю другие утешения.

Христианские Добродетели (Th'eologales, Vertus -)

Три главные добродетели христианской традиции, связанные не столько с нравственностью, сколько с религией, – вера, надежда, любовь (милосердие). Их называют также теологическими добродетелями, поскольку их объектом является Бог. Апостол Павел утверждал, что из этих трех добродетелей «любовь […] больше». Он же говорит: «Любовь никогда не перестает» (I Кор 13). Эту же мысль повторят впоследствии бл. Августин и св. Фома Аквинский: вера и надежда преходящи, и мы нуждаемся в них лишь постольку, поскольку отделены от Царствия Небесного. Иными словами, в раю эти добродетели потеряют всякий актуальный смысл. Верить в Бога станет незачем – ведь мы узрим Его лицом к лицу, и надеяться больше будет не на что. Кстати, как отмечает Фома Аквинский, «Христос имел совершенную любовь, но не имел ни веры, ни надежды» («Сумма теологии», Ia, IIae, вопрос 65, 5). Разумеется, ведь он был Богом, а Богу нет нужды верить и надеяться на что бы то ни было (ибо Бог всезнающ и всемогущ). Тем не менее призыв, содержавшийся в знаменитой книге, озаглавленной «О подражании Христу», нисколько не утратил своего накала. Каким образом можно подражать качеству, которого сам образец для подражания не имеет? Это дает хороший шанс атеистам. Спасает любовь, а не вера и не надежда. Это и есть то, что можно назвать Царствием Небесным, в котором ничто не приходится принимать на веру, потому что все поддается познанию; в котором ни на что не надо надеяться, потому что все можно осуществить и все полюбить. Вот мы и пришли к главному: Царствие Небесное – в нас самих, как учил Иисус. Или мы – в нем, а другого не дано.

Христианство (Christianisme)

Одна из трех библейских религий; вера Авраама, нашедшего своего Мессию. Христианство – это иудаизм, получивший удовлетворение, и именно в силу этого он перестает нас удовлетворять.

Христианство также – религия любви, что и делает его одновременно и таким притягательным, и таким подозрительным. Бог есть любовь или любовь есть Бог? Трансцендентность или сублимация? «Люди так любят истину, – писал бл. Августин, – что им хотелось бы, чтобы то, что они любят, оказалось истинным». А что мы любим больше любви?

Поэтому объяснить успех христианства совсем не трудно. Хорошо еще, что существует Церковь. Иначе искушение оказалось бы почти непреодолимым.

Ц

Целенаправленность (Finalit'e)

Стремление к достижению какойлибо цели. Именно таково большинство наших действий, и, если верить Фрейду, даже большинство наших нереализованных действий. Из этого не следует, что цель является причиной действия. Именно в этом и состоит различие между целенаправленностью, которое является данностью сознания или фактом, и финализмом как учением, содержащим внутреннее противоречие. Мы действуем ради цели, но посредством желания; целенаправленность сама по себе есть лишь следствие действенности желания.

То же самое можно сказать о целенаправленности всего живого, которая является опытным фактом, но не может быть доказана в качестве причины. Вот почему в биологии предпочитают пользоваться термином «телеономия», что значит целенаправленность, очищенная от финализма (понимаемая как следствие, а не как причина).

Целомудрие (Clastet'e)