Философы от мира сего. Великие экономические мыслители: их жизнь, эпоха и идеи

Да, было страшновато. Наверное, так размеренно мог бы разговаривать мертвец, и погасни огонь за прикрытыми веками, никто бы этого и не заметил. Но те из нас, кто день за днем посещал его занятия, обнаружили, что необычная манера прекрасно отражает своеобразный и слегка насмешливый ум, исследовавший явления одно за другим. Его интеллект вкупе с широчайшим кругозором был очень привлекателен, но в целом личность казалась несколько ущербной. Энциклопедичность его ума изумляла и доставляла нам огромное удовольствие. В его памяти хранились детали, которые могли бы ускользнуть от иных ученых или стать самоцелью, он же никогда не забывал, что за каждой частностью кроется общая схема… Почти мгновенно этот тихий голос мог перейти от крайне искусного использования современного жаргона или чтения скверных стихов к декламации, строфа за строфой, средневекового гимна на латыни[203].

Его домашняя экономика была запутана не менее, чем политическая экономия, тайны которой он пытался постичь. Он проживал в Чикаго вместе со своей женой Эллен, но все это время он не избегал любовных связей на стороне — к неудовольствию президента Харпера. Когда он осмелился отправиться за границу с другой женщиной, терпению руководства пришел конец. Ему пришлось искать новое место работы.

В Чикаго он провел четырнадцать лет, причем в 1903 году добился внушительного жалованья в тысячу долларов. Нельзя сказать, чтобы эти годы прошли впустую, ведь его ненасытный в своем любопытстве, жаждавший новых знаний ум наконец начал давать плоды. Опубликовав целую серию блестящих статей и две книги, Веблен прославился на всю страну. Впрочем, успехом он был обязан далеко не в последнюю очередь своей необычности.

Первую книгу Веблен написал в сорок два года. К этому моменту он занимал довольно скромное положение университетского преподавателя. Как раз тогда же он зашел к президенту Харперу с обычной просьбой о прибавке в несколько сотен долларов, и ему было сказано, что он недостаточно работает на имя университета. На это Веблен ответил, что и не подумает этим заниматься, и наверняка покинул бы университет, не вмешайся Лафлин. Если бы такое случилось, президент Харпер лишил бы университет великолепной рекламы: Веблен готовил к публикации "Теорию праздного класса". Вряд ли он предвидел ожидавший книгу прием. Веблен читал отрывки из нее своим студентам, сухо замечая, что чего-чего, а многосложных слов в ней хватает, и переписывал книгу несколько раз, прежде чем издатель согласился принять ее. Успех "Теории…" нельзя назвать иначе как сенсационным. Уильям Дин Хауэллс[204] посвятил ей целых две критических статьи, и книга моментально стала настольной для интеллигенции того времени. По замечанию одного известного социолога, "она сильно взволновала академическую общественность восточного побережья"[205].

Неудивительно, что книга сразу привлекла к себе внимание, ведь никому еще не удавалось совместить предельную строгость анализа с настолько острой прозой. Достаточно было открыть ее на любой странице, чтобы тут же усмехнуться над остроумным замечанием или колкой фразой. Ими изобиловало едкое описание того общества, где нелепость, жестокость и откровенное варварство причудливо сочетаются с привычными, традиционными вещами. Результат вышел ошеломительным, гротескным, шокирующим и занимательным одновременно. Веблен потрясающе точно подбирал нужные слова. Взять хотя бы вот этот отрывок: