Философы от мира сего

Эта модель напоминает «стабильное состояние» Рикардо и Милля – с той лишь разницей, что ранним авторам оно казалось финальной стадией капитализма, тогда как Шумпетер видел в нем самое что ни на есть начало. А значит, нам стоит внимательнее присмотреться к свойствам этого круговорота. Поскольку системе недостает движущей силы, определяющей характеристикой экономической жизни является инертность. «…Все однажды приобретенные нами знания и навыки, – пишет Шумпетер, – укореняются в нас и сливаются с другими элементами нашей личности столь же прочно, как, скажем, железнодорожная насыпь с землей, на которой она стоит…».[269] Найдя методом проб и ошибок наиболее выгодное состояние экономики, нам ничего не будет стоить рутинно воспроизводить его. Если когда-либо экономическая жизнь и бросала нам вызов, то теперь она превратилась в привычку.

Это еще не все. Под воздействием конкуренции все участники неизменного круговорота будут получать причитающуюся им за участие в производственной деятельности долю, но не более того. Иначе говоря, конкуренция среди работодателей заставит их выплачивать работникам всю ценность производимого последними продукта, а владельцы земли и других природных ресурсов будут получать в качестве ренты ту ценность, что была создана их собственностью. Выходит, рабочим и землевладельцам причитается своя доля в круговом потоке доходов. А что же капиталисты? Приготовьтесь к очередной неожиданности. Если не считать их заработков как управляющих процессом, капиталисты не получат ничего. Причина очень проста: если принадлежащие им средства производства и создавали какую-либо ценность, то она уже давно была выплачена рабочим и землевладельцам в качестве компенсации за использование их ресурсов. Таким образом, Рикардо и Милль правы: в статичной экономике нет места прибыли!

Почему же Шумпетер демонстрирует нам такой странный, если не сказать искаженный, портрет системы? Похоже, мы способны угадать цель, которую он преследует: модель статичного капитализма необходимо построить для того, чтобы обнаружить источник прибыли.

Многие экономисты отнеслись к этому вопросу с излишней робостью. Смит метался между взглядами на прибыль как вычет из созданной трудом стоимости и как на своего рода отдельный доход, заложенный в самом капитале. Если прибыль и правда являлась вычетом, это автоматически означало, что труд обманули; если же она была произведена капиталом, то неясно, почему вознаграждение доставалось владельцу машины, а не ее изобретателю или пользователю. Милль предположил, что прибыли – плата капиталистам за своеобразную «умеренность», но не смог объяснить, с какой стати капиталистам полагалась плата за деятельность, соответствовавшую их собственным интересам. Иные экономисты говорили о прибыли как доходе на «капитал» в таком тоне, словно лопата сама получала вознаграждение за свои труды. Разумеется, Маркс утверждал, что Смит был прав, пусть и не подозревал об этом, – прибыли действительно представляли собой вычет из стоимости, созданной рабочим. Но поскольку речь шла о давно дискредитированной трудовой теории стоимости, никто и не думал принимать его точку зрения всерьез.

Шумпетер предложил блистательный ответ на беспокоивший всех вопрос. Он сказал, что источник прибылей не стоит искать ни в эксплуатации рабочих, ни в вознаграждении капитала. Они были логичным следствием принципиально иного процесса. Прибыли в статичной экономике возникали в том случае, если круговой поток доходов сбивался с привычного ритма.

Теперь мы в состоянии оценить, насколько удачным был выбор весьма нереалистичного кругового потока в качестве отправной точки для анализа. Рутинный ход событий может быть нарушен в силу многих причин, но одна из них выделяется на общем фоне. Речь идет о технологических или организационных инновациях – новых или более дешевых способах производства продукции либо путях создания абсолютно новых вещей. В результате этих инноваций возникает поток доходов, которые нельзя отнести на счет собственников труда или природных ресурсов. Новая технология позволяет предприимчивому капиталисту создавать те же продукты, что и у конкурентов, но с меньшими затратами, точно так же, как удачно расположенный кусок земли давал возможность своему владельцу снизить издержки производства зерна по сравнению с его не так хорошо расположившимися собратьями. И опять-таки как счастливый земельный собственник передовой капиталист получает своего рода «ренту», равную разнице в издержках. Только эта рента не является следствием посланных свыше преимуществ в расположении или плодородности почвы. Она итог сплава воли и прозорливости новатора и исчезнет в ту минуту, когда остальные капиталисты раскусят секрет первопроходца. А значит, новый поток доходов не есть более или менее постоянная рента. Это преходящая прибыль.