Философы с большой дороги

Гвозди один за другим впивались в стойку бара. Наконец непригвожденным остался лишь юный живописец. По нему было видно, что он чувствует себя не в своей тарелке – примерно так, как должен чувствовать себя человек, только что прибивший шестерых заметно превосходящих его по комплекции подчеркнуто агрессивных бугаев к трактирной стойке, выбивший им зубы молотком и расписавший физиономии голубой краской – все это во имя налаживания связей с общественностью в лице моего напарника и меня. С другой стороны, юное дарование начинало понимать, что Юпп принадлежит к числу тех людей, которые нажимают на спусковой крючок часто и с удовольствием, и эта мысль также не доставляла художнику радости.

– Прекрасно, – констатировал Юпп. – А теперь скажи, есть ли какая-нибудь причина, по которой я должен оставить тебе яйца вместо того, чтобы их отстрелить?!

– Слишком уж много женщин будет убиваться по этому поводу, – предположил художник, проявив в сложившейся ситуации некоторую, возможно даже излишнюю, бойкость.

– Извини? Не расслышал? – переспросил Юпп – спуская курок и целясь парню в промежность. – Уверен, друзья позаботятся, чтобы с тобой все было тип-топ.

– Ты страшный человек, профессор, – сделал мне комплимент Юбер, выходя из бара.

– Нннэ ууминээ ффыл писссосет.

– Был. Но знаешь ли, незаряженный пистолет не так чтобы очень опасен. Они ведь могли и врубиться... Ты просто по краю ходил...

– Ннно мыыы се ффали ссним ффсанк.

– Именно. Не пойду же я в банк с заряженным пистолетом... Мы же философы – не отморозки какие-нибудь. Что до второго – его я ношу только для самообороны.

Я помахал проезжавшему мимо такси.

– Сссосно! Ккс даансисуу!

– Время придумать новый метод? В смысле, для отхода? Блеск!

– А у фепя и фплямь Ссспиид?

– Врачам виднее. А может, это просто такое надувательство в масштабах страны. Медики, так сказать, греют руки...

* * *

На Жослин моя физиономия произвела сильное впечатление.

– Если это маскировка, она тебе удалась! Я бы ни за что тебя не узнала!

Некоторое время мы были заняты тем, что пытались найти оптимальный метод улучшить мироустройство, потом Жослин отправилась на кухню и вернулась с бутылкой «Zede» в руках.

– Можешь поздравить меня с днем рождения!

– Ну вот, а я и не знал... Явился без подарка...

– Брось. Одари меня частичкой мудрости – и все...

– Мудрости? Если бы я знал, что это такое... Я бы вцепился в нее обеими руками.

– Всем нам дается по частичке мудрости. Мне бы в двадцать шесть лет начать отсчитывать возраст назад. Сейчас бы я добралась до шестнадцати... Теперь я знаю, как определить, хороший человек рядом с тобой или нет, и как прибрать его к рукам.

Она принялась красить ногти. Они врезались мне в память, еще когда я грабил банк: каждый был накрашен своим цветом. Особенно сильное впечатление производил черный, но я обратил внимание, что каждую неделю черным лаком Жослин красит другой ноготь.

– Я начала так их красить из-за моего первого дружка. У него хватило ума умереть раньше, чем он мне разонравился, прежде чем ухитрился сделать мне больно. Потом он стал для меня чем-то вроде идеала – и это мешало мне жить. Тогда я решила, что, чем вечно его оплакивать, пусть некая часть меня всегда носит по нему траур. А потом – потом я прибавила другие цвета: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, темно-синий, фиолетовый и белый. Чтобы напомнить себе: в жизни есть много всего другого, кроме смерти. И чтобы поизводить шефа – он просто бесился, глядя на мои руки.

– А ненакрашенный ноготь?

– Может, я не крашу его, потому что нет теории, которая бы все на свете объясняла, а может, его цвет просто-напросто невидим...

В постели с «жучком»

– Разведясь во второй раз, я решила разобраться – а что же на самом деле творится между мужчиной и женщиной. Сам знаешь, как важно число три; представь, что делают с человеком три неудачных брака. Поэтому я больше не выйду замуж – пусть даже это значит, что я что-то упустила... Но я хотела отрешиться от собственного опыта. Взглянуть на дело так, словно это – солидный академический предмет для изучения. Я хотела взглянуть на частную жизнь других людей – тогда у меня был бы материал для сравнения. Я открыла маленькую гостиницу.

– Ты что, поставила «жучки» в номерах?

– Именно.

– И как, узнала что-нибудь стоящее?

– По большому счету – нет. Главный урок, который я получила: как же тяжело следить за людьми! После этого я не удивляюсь, почему полицейские государства с трудом сводят концы с концами. Слежка требует массы усилий. А в результате – ничего интересного. За два года я лишь узнала, что пары просто одержимы какой-то страстью к выяснению отношений; они могут ссориться по любому поводу. Не знаю, как насчет ангелов, но что до ссорящихся любовных пар – штук пятьсот на острие иглы точно поместится. И еще одна деталь: как они принимают ванну. Не устаешь удивляться: что только не вытворяют люди в ванной.

Она подошла к бюро и, достав из его недр пачку бумаг, протянула ее мне.