Философы с большой дороги

Когда именно моя жизнь пошла наперекосяк 1.1

Это было одно из тех мгновений, когда соzerцая жизнь мою, я не мог сказать, когда же я таки поставил на zero – и просадил все к черту, так как мне казалось, что все мое существование было ошибкой от начала и до конца; я не мог вычленить в нем и намека на смысл.

Рецидивист не может удержаться...

Моя агония никак не отразилась на Юбере и затеянном им предприятии. Подсев к телефону с блокнотом в руке, он стал что-то строчить; «Не хочу упустить мелочей». Затем снял трубку, набрал номер и попросил позвать Корсиканца. Потом еще раз повторил просьбу.

– Привет, это я! – представился Юпп, которого, по всей видимости, соединили наконец с нашим хозяином. – Я буду предельно краток: долгие разговоры могут дурно сказаться на моем пребывании на свободе. Так вот, объясняю что и как: мы забираем розового бегемотика и в придачу – три сотни франков, что припрятаны у тебя в ящике, где вилки. Да, еще – мы тут смотрели кассеты. Иные даже по нескольку раз. Нет... нет... не стоит так говорить. Откуда тебе знать, кто я? Я тридцать лет прожил с собой бок о бок и до сих пор не знаю, кто я на самом деле... Угу... Угу... Нет, ты можешь думать по этому поводу что угодно, но... да, но кто бы я ни был, мне не нужно два часа уламывать женщину, чтобы она пришла ко мне. Ладно, нам уже пора. Мы тут выпили твоего вина; мне оно показалось ничего, но проф говорит, что для полицейского твоего ранга... Он тебе сочувствует... Да.. И мы прихватили фотографию твоей сестренки... жаль, что она замужем... Но над этим я еще подумаю, однако уверен, ребята в Ле Бомметт будут рады получить по экземпляру, чтобы зимними вечерами им было не так одиноко... да, список мы пошлем твоей страховой компании, так что не вздумай раздувать выставленный им счет и включать туда черт-те что... И последнее: мы на таких, как ты, клали фекалии – и будем класть... Фе-ка-ли-и. На тебя. Понятно?

Едва Юпп распрощался, мы выскочили из квартиры – быстрее, чем зебры, пустившиеся в галоп. Лишь оказавшись в машине и глядя, как Юпп рвет на мелкие клочки фотографию сестрички Корсиканца, я спросил его про фекалии.

– Ну да. Пусть побесится. Для копа нет ничего обиднее, чем уголовник, десять лет отсидевший от звонка до звонка – и при этом лучше владеющий родным языком. Это же оскорбление!

Прощание с Марселем

Вестей о Корсиканце нам пришлось подождать; Жослин обнаружила, что его похотливость вдруг как рукой сняло. Однако ее вызвали в полицейский участок: у них там сидел некий склонный к добровольным признаниям тип, настаивающий, что он и есть Эдди Гроббс; у полиции не было особых сомнений в том, что именно про такие случаи говорят «сон разума рождает чудовищ», однако Жослин попросили явиться для опознания – взглянуть на самозванца и сказать веское «нет!». Она поведала нам, что Корсиканец поседел за одну ночь и сильно сдал: он даже похотливым не выглядел.

Юбер вернул бедняге его шмотье (добавив от своих щедрот надувную куклу – штуку, которая не запрещена законом, но бросает тень на репутацию владельца), отнеся оное в редакцию городской газеты нашему карманному журналисту: членская карточка спортивного клуба, выданная на имя Корсиканца, и оригиналы банковских счетов, приложенные к посылке, яснее ясного свидетельствовали о подлинности ее происхождения.

Мошенник журналюга, к слову, поверг Юбера в гомерический хохот; он выразил желание немедленно напечатать материал, в котором разложил бы по полочкам мотивы (те самые), определяющие деятельность Банды Философов. Я не возражал – при условии, что он пойдет на первой полосе и к тому времени мы сделаем ноги. У меня было сильное подозрение, что, пусть даже нам неотступно сопутствует удача, лучше не засиживаться на одном месте.

Кроме того, мне хотелось взглянуть на Тулон – остался ли он тем же, каким врезался мне в память: истинная помойка, но помойка, неповторимая в своем очаровании. Обычно посещение достопамятных мест отзывается в моей душе лишь приступом черной меланхолии, но это – одна из особенностей возраста: разменяв соответствующий десяток, мне болезненно хочется чувствовать, чувствовать хоть что-нибудь, пусть даже это будет боль...