Фильтровщики

Внезапно Тереза почувствовал себя очень усталой. Она отложила баночку содовой в сторону и подтянула простынь.

Пока она дрейфовала ко сну, полу‑грёзы всплыли вверх, сжатые и живые. Линда, обнажённая, прекрасные непроницаемо‑тёмные глаза закатываются, рот открыт; тонкие ноги обернулись вокруг аморфной мужской фигуры, которая погружается в нее так же неустанно и неодолимо, как работающий поршень при замедленной съемке. Линда рвёт ногтями любовника, обнажив зубы в гримасе экстаза или боли.

Изображение поблекло, и ей привиделся старый парусник, спокойно стоящий на якоре; белый корпус светится в береговых огнях. Но вот корабль подчиняется ритму человека‑поршня, и качающийся корпус начинает генерировать небольшую рябь. Тусклый свет якорного фонаря в верхней части грот‑мачты рисует дугу назад и вперед сквозь беззвездное небо, и волны распространяются всё дальше и дальше по зеркально‑черной воде гавани.

«Волны любви», – пробормотала Тереза, и даже находясь на пороге сна, она завидовала.

На следующий день после полудня Линда вновь появилась в «Судовой мелочёвке», и Тереза почувствовала странное замешательство, вспомнив свои ночные фантазии.

– Мне нужно несколько упаковок плетёного льна, – сказала Линда тихим голосом. – Четверть дюйма.

Тереза сходила за товаром. Когда она вернулась, Линда тяжело опиралась на прилавок, а зрачки её глаз выглядели так, как будто пытались закатиться внутрь головы. Её загар посерел, руки вцепились в столешницу побелевшими суставами.

Тереза бросилась вокруг прилавка и подхватила ее. Она была удивительно легкой.

Тереза помогла ей добраться до скамейки, и усадила её там. – Держите голову вниз, – сказала она, побежав принести бумажный стаканчик воды из кулера.

Когда она вернулась, Линда уронила голову на колени, и её дрожащие руки переплелись позади тонкий шеи. Через некоторое время она уняла своё судорожное дыхание и села. Попила воды, улыбаясь через силу. – Сожалею, – сказала она.

– Вы обращались к врачу?

Линда посмотрела с неясной тревогой – Это ничего, я уверена. Может быть, жара, влажность. Думаю, я просто не привыкла к такому.

«Конечно», – подумала Тереза. – «Линда только что приплыла из Исла Мухарес, почти в 600 милях к югу от Дестина, сразу у берегов Юкатана… там определённо холодный и сухой климат».

– Может быть, вы голодны? – предложила Тереза.

Боб был милостив. – Идите, конечно, – сказал он, одаривая Линду сверкающей улыбкой, более очаровательной, чем любая улыбка, когда‑либо предназначенная для Терезы. – Не торопитесь, хорошенько пообедайте. – Тереза почувствовала, как еще одна иллюзия рушится. Счастливо женатый Боб…

Они прошли по шоссе к поросшему папоротниками кафе, где Линда продемонстрировала отменный аппетит.

– Вы моряк? – спросила Линда через некоторое время, послушно пытаясь проявить общительность – или создав такое впечатление у Терезы.

– Нет. Никогда я ничем таким не занималась.

– Правда? – протянула Линда задумчиво. – Я всегда говорю одно и то же.

Тереза обнаружила, что ей трудно принять подобное обращение. – Наверно, это было перед тем, как вы начали свои путешествия. – Горячая обида чувствительно колола её. По какому праву этот привлекательный авантюрист, коим является Линда, упрекает её в никчёмности существования? Это уже личная территория Терезы.

– Да, полагаю что так.

– Но с тех пор вы вели крайне насыщенную и волнующую жизнь?

– В некотором смысле, – почти прошептала Линда.

Закончив обед, довольно долгое время они сидели там в неловком молчании. В конце концов, Тереза заключила, что Линда не желает возвращаться в слепящую яркость и жару дня. – Ну, пожалуй, пора мне вернуться к работе, – осторожно предположила она.

Линда чуть вздрогнула, как будто спала с открытыми глазами. – Мне очень жаль. Я только задумалась о том, что вы сказали.

Это была неожиданная лесть. Тереза подняла брови.

– На самом деле, – продолжила Линда, – плавание по морю это не такое уж захватывающее приключение, если честно. Видел одну волну, видел их все. – Раненая улыбка. – И у меня морская болезнь.

– Почему тогда вы это делаете? – Тереза была очень любопытной. Она могла бы описать свою работу в «Пучеглазом Моряке» во многом так, как Линда поведала о своей полной романтики жизни. Видел одного бизнесмена из Луизианы, видел их всех. И кухонный чад вызывал у неё тошноту.

Линда колебалась. – Это Томас, – сказала она наконец.

– О, – произнесла Тереза в глубоком разочаровании. Она взяла чек и скользнула к краю кабинки, решив уйти прежде, чем услышит каталог добродетелей таинственного Томаса. Она не думала, что сможет выдержать это, и не закричать, не попытаться заткнуть рот Линды кляпом, или не убежать, потеряв всё своё достоинство.

Но Линда не замечала. – Томас заставил меня ценить свою жизнь. Он дал мне понять, что она не бессмысленна. Что она такая же полная, как и у всех, и в ней столько радости, как ни у кого.

Тереза послышался какой‑то двусмысленный и жуткий оттенок в голосе Линды, и её передернуло от раздражения. Она не могла представить себе, что нужно сказать.