Филумана

– Плохо наше дело, – покачал головой Михаил. – Одного войска князя Траханиотова достаточно, чтоб мою дружину всю положить в честном бою… Что же до фамилии… Траханиото-вы – славный род, тут ты не права. Если б не случайность (а может, судьба), как раз род Траханиотовых мог царствовать нынче… Так что иметь такого противника почетно, но и смертельно опасно.

– А вот узнай – противник ли он?

– Как это? – озадачился Михаил.

– Да так. Сдается мне, что наше юное царово величие сделало большую ошибку, собрав всех князей в кучу. А все от своей средневековой необразованности. Темнота, она, конечно, друг молодежи, но враг царей. Знал бы цар историю – хотя бы того государства, из которого его предки в эту землю пришли, – никогда бы такой ошибки не сделал!

– Ты о чем это? – заинтересовался Михаил.

– А о том, что социальная надежность вашего государственного устройства меня и раньше смущала, а теперь – по некоторым отзвукам мыслей в голове хитромудрого Лукьяна, верного пса своего чванливого князя, – создается у меня ощущение, что государственность ваша вообще на грани развала.

Михаил молча смотрел на меня.

– Ну что тут непонятного? – всплеснула я руками. – Вот скажи: зачем вам, князьям, нужен цар?

– Чтоб всех в целостности держать, – осторожно, опасаясь ошибиться под моим строгим взором, проговорил Михаил.

– Умница! – подбодрила я, – А зачем эта целостность нужна? – И, не дожидаясь ответа, заторопилась. – По большому счету – для двух вещей: обороны от врагов и создания единого экономического пространства на всей территории государства. – Какого пространства? – Экономического, не сбивай с мысли. Вот ваше государство и было создано на пике войны с нечистью и для нужд всеобщего товарообмена. Но это все было пятьсот лет назад. С тех пор больше ни один внешний враг не показался на горизонте – военная необходимость единого государства отмерла. А экономическая необходимость… История феодализма везде, в том числе и в России, одинакова: сначала единение земель под властью какого-нибудь успешного полководца, затем феодальная раздробленность, распад уделов, когда каждый князь сам у себя хозяин и вполне экономически самодостаточен…

– Это как? – все-таки прервал Михаил, не поспевавший за моими историческими экскурсами. – Самодоста?..

– Ну, когда все в княжестве свое: хлеб свой, леса для охоты свои, ремесла и мануфактуры… Нет, мануфактуры – это, кажется, уже признак капиталистического производства… А что ж при феодализме-то было? Цеха? Точно! Цеховые объединения разных там ткачей, кожемяк, горшечников. Есть у тебя в Кравенцах все эти ремесла?

– Ну, есть, конечно. Что ж мне горшки из Дулеба возить? Или из Тура?

– Вот видишь, ты вполне можешь просуществовать автономно, отдельно от остальных княжеств!

– А вино? – покачал головой Михаил. – Такого вина, как в Скарбнице делают, ни у кого нет! Я для своего стола велел только из Скарбницы вина везти – водным путем через Кир-шаг не так уж и накладно получается.

– Ну, может, для княжеского стола… Вино, еще какие-то излишества…

– Ничего себе! Это вино – излишество? – едва заметно улыбаясь, возмутился Михаил.-Да питие вина – самый что ни на есть славный завет предков наших! Ты так не говори, а то все твои верные лыцары очень сильно удивятся. И даже загорюют. А ничего нет досаднее, чем лыцар в горе, потому что в горе ему способно помочь только обильное винное возлияние!

– Ладно, ладно! Убедил. Отнесем винные поставки к необходимым внешнеторговым операциям. Хотя… Чем там твое лыцарство в горе утешается? Уж, верно, не дорогими скарб-ницкими винами? Пользуется небось дешевыми, но своими?

– Ну, пользуется…-нехотя сознался Михаил.-А мечи? Знатное оружие я покупаю у того же князя Петра, в Кевроле!

– Да, но все это – для верховной знати. А экономика, она строится на естественных, каждодневных потребностях населения. Всего населения. И когда экономика не развита, когда все технологии примитивны, то они имеются в достатке в каждом из княжеств. Вот тогда и создаются предпосылки для феодальной раздробленности. И нужда в едином верховном правителе отпадает!

– И ты считаешь, что она сейчас отпала?

– Похоже на то.

– А почему только сейчас? Пятьсот лет нужна была и вдруг раз – и отпала?

– Да потому что история у вас движется не вперед, а назад! Помнишь, твой дружок Каллистрат Оболыжский все восхищался двумя словами, которыми я пополнила его лексикон: прогресс и регресс. Предки твои пришли сюда из общества, которое худо-бедно, но шло все-таки по пути прогресса. К пятнадцатому веку феодальная раздробленность на Руси уже была пройдена, и главенствовала идея жесткой централизованной власти. Такую власть прибывшие сюда переселенцы и установили. Но за прошедшие столетия, когда экономика не развивалась, а угасала, все повернулось вспять. И ваш мир снова погружается в пучину раздробленности, когда каждый удельный князь хочет быть себе хозяином. Без всякого царова величия сверху.

– Ну, ты что-то круто… Как же без цара? Это все равно, что тело без головы.