Филумана

Но выполнить свое намерение не успел. Из-за поворота дороги галопом, со страшным гиканьем вылетел всадник.

Наши головы с тревогой повернулись к нему.

Шапка набекрень, в руке – плетка. С хорошими известиями так коней, увы, не пришпоривают…

Взметнув облачко льдистой пыли и почти подняв коня на дыбы, всадник спрыгнул с седла. Упал перед Михаилом на колени, протянул свиток с донесением. t – Убит? – охнула я, неповоротливо вылезая из гамака.

Мысли гонца были заняты только этим.

– Ого! Даже отравлен?

– Кто? – обернулся Михаил.

Он еще не успел развернуть свиток и прочесть страшные новости.

– Великий князь. Петр Тихонович, – печально просветила я его.

Михаил уткнулся в бумагу. Лицо его все более суровело.

– Да, – наконец произнес он, подтверждая мою правоту. И повторил задумчиво: – Да… ч

Затем посмотрел в растерянности на меня и сказал удивленно: – Но я же не могу бросить тебя одну посреди дороги!

Я взяла из его рук свиток, быстро пробежала глазами.

Вот оно что! Зиновий Константинович Фелинский просил и умолял князя Михаила Никитовича Квасурова срочно, как можно быстрее прибыть в Кевроль, в ставку Великого собора. Ибо после злодейского отравления неизвестными лицами предводителя Великого собора князя Траханиотова в оном соборе и вокруг него творятся лихие дела. Вкруг города Кевроля откуда ни возьмись явилось несколько полков, верных беглому цару. И, говорят, цар при них по-прежнему наущаем волхвами. Сколько тех полков и какова сила их – точно установить не удалось. И во многом сем вина нового предводителя Великого собора – князя Дмоховского, провозглашенного незначительным числом князей, кои находятся сейчас в Кевроле. Вина же князя Дмоховского вот какая: не желая оборонять княжеский город бывшего предводителя, князь Иван замыслил перенести ставку в собственное княжество – в город Скарбница. Но отдачу городов и княжеств без боя Зиновий Фелинский почитает поступком не только бесчестным, но и опасным. Ведь то на самом деле будет не перенос ставки, а бегство. А бегущие полки – даже такой хороший, как Сыскной полк, где он, Зиновий Фелинский, поставлен первым воеводою, – легкая добыча для неприятеля. Но сего Дмоховский понять не хочет и грозит, что в случае неповиновения со стороны Зиновия отстранит его от командования Сыскным полком и предаст поношению как человека ненадежного и небо гол юбивого Со своей же стороны Зиновий может сделать единственное – разослать гонцов всем князьям Великого собора с просьбой немедленно прибыть в Кевроль. Что он и делает. Но князю Михаилу челом бьет и молит о неотлагательном приезде. Ибо пока все соберутся, может быть поздно. А на Михаила он. Зиновий Фелинский, надеется как ни на кого и знает, что только тот сможет обернуть дело ко всеобщей пользе. За сим Зиновий кланяется княгине Наталье. Все.

– А ведь ехать надо, – вздохнула я. – И немедля. Если Кевроль сдать – Зиновий тут совершенно прав, – завтра уже и в Кравениовском княжестве будут царовы полки. Тогда уж ничего не спасет.

Михаил стоял, молча глядя на меня.

– Сколько отсюда до Киршага осталось? – спросила я, трогая расшитый рукав его походного тулупчика.

– Два дня пути, – с трудом разлепляя губы, проговорил Михаил.

И голос у него был высокий и злой – такого я еще не слышала.

– Ну вот, – успокаивающе погладила я его по плечу. – Через два дня я буду в неприступном Киршагском кремле – сидеть у окошка и, как верная жена, ждать мужа с победой.

Михаил еще помолчал и яростно тряхнул головой: – Значит, через два дня и мне придется скакать в Кевроль. Я тебя не брошу!

– Не забывай: два дня до Киршага и два дня от него. Итого ты потеряешь дополнительно еще четыре дня. А может быть, как раз за эти четыре дня все и решится. Не про такие ли моменты сказано: «Промедление смерти подобно»?

– Наталья, – проговорил Михаил, с болью глядя на меня. – Наталья…

Нервы мои не выдержали.

– Ну что, скажи на милость? – напустилась я на ни в чем не повинного супруга. – Что такого со мной может случиться, что один лишь ты предотвратить в состоянии? Оставляй мне дружину, оставляй со мной всех и скачи – там ты нужнее!

Не отводя от меня скорбного взгляда, Михаил крикнул: – Аникандр!

– Здесь, князь! – Статная фигура киршагского витязя возникла позади князя..

– Головой отвечаешь, – тихо и печально произнес Михаил, не оборачиваясь. – Головой За княгиню. Разрешаю умереть. но с княгиней чтоб ничего не произошло! Ты понял? – Умру. – кивнул Аникандр, – но княгине урона не допущу Михаил наконец отвернулся от меня, приказал: – Ануфрий, седлай коней, ты – со мной. Все остальные– с княгиней. И слова ее, как моего, слушаться! – Сник, пошел прочь. Потом остановился, вновь обернулся ко мне, потерянно спросил: – Значит, благословляешь в дорогу?

Я гордо выпрямилась, кивнула, едва сдерживая слезы, готовые хлынуть из глаз.

– Значит, прощай? – Голос Михаила дрогнул. – Себя-то береги…

Нахлобучил шапку, вскочил на подведенного к нему коня Махнул плеткой.

Копыта дробно застучали по твердой земле.

– И ты себя! – запоздало крикнула я. – Береги…

* * *